Things

Вот любят они слово thing(s):

Things are different around here - все(-то) здесь иначе/по-другому/не так.
What a terrible thing to say! - Как ты можешь такое говорить!
She told me couple things - Она мне тут кой-чего рассказала.

уж мне этот обманчиво-простой английский.

Из учебника уровня Pre-Intermediate (неполиткорректно переводя - "ниже среднего"):

things have changed since I last wrote. - многое изменилось, с тех пор, как я писала (тебе) в последний раз.

Моя любимая песня Дилана, о человеке на грани/за гранью отчаяния, потерявшем старые жизненные ориентиры и не обретшем новые, называется Things Have Changed.

Рефрен:

I used to care, but things have changed.

Оставим в стороне I used to care (раньше мне было не наплевать, раньше я переживал, было время - меня это мучило, когда-то мне было дело)

Things have changed - здесь уж конечно нейтрально-никакое "многое изменилось" не проканывает. Слишком официально, слишком пресно.

вариант:

things have changed - жизнь пошла другая.

Ну куда дальше от оригинала можно зайти в стараниях передать мысль?!

Вспомнилось все это к умученной фразе в переводе:

And after the way things went earlier today ... - и там еще довольно длинное предложение с выводами, типо I'm not sure what I am supposed to do, или чтой-то в этом роде

После того, что случилось/получилось сегодня... - того, что - нэнавыжу
После сегодняшнего (случая)... - слишком нейтрально, контекста может не хватить
Судя по тому, как дела пошли сегодня/как дела обстояли сегодня - длинно-то как
Если учесть, что (у меня) вышло сегодня, - а не далеко ли мы забрели?

@темы: переводческие страдания

---

дыбр

старый пересушенный трубочный табак отдает сушеными грибами

@темы: едет крыша

---

Родственные души, глава 3

Я еще над этой главой, наверное, подумаю, но сейчас мне ее хочется немедленно куда-нибудь... выложить...

Here goes:

Родственные души, глава 3, "Бесправие"

Название в оригинале: Practically Brothers
Автор: Reera The Red
Жанр: Gen, Hurt/Comfort, Angst
Рейтинг: PG-13
Персонажи: СС, РЛ
Согласие автора: да

Бесправие

Огромная круглая луна сияла над одинокой полоской пляжа, черные стеклянные волны разбивались в пену о бледный песок. В черном небе над черным морем светились звезды, белые, как осколки льда. Кто-то высокий, зловещего вида и одетый во все черное, стоял в конце пляжа, отбрасывая позади себя длинную черную тень.
Неподалеку от человека в черном играл с прибоем огромный серебристый зверь, которого издали можно было принять за собаку. Зверь бежал вдоль линии прибоя, то подпрыгивая и щелкая челюстями в попытке поймать летящую пену, то кидаясь в воду между набегающими на берег волнами. Добежав до конца пляжа, он развернулся и кинулся обратно, наперегонки со своей длинноногой тенью. Зверь остановился совсем близко от человека в черном и принялся с лаем наскакивать на него и тут же отступать.
Человек пошарил в складках черной мантии и достал что-то маленькое и круглое. Пес зарычал и замотал головой. Человек замер, всем своим видом показывая раздражение.
– Люпин, ты же знаешь, что я не умею бросать эту штуковину!
Люпин подпрыгнул и приземлился, зарывшись передними лапами в песок. Снейп стоял неподвижно, но даже издали можно было бы догадаться, что он страдальчески поднял глаза к черному небу. Он снова запустил руку в карман и нехотя достал зеленый диск. Люпин гавкнул и высоко подпрыгнул. Снейп вздохнул и запустил фрисби. Диск взлетел, описал жалкую десятифутовую дугу и приземлился бы ему под ноги, если бы Люпин не рванулся, чтобы поймать его в воздухе.
Люпин вернулся с диском и ободряюще посмотрел на него, виляя хвостом. Снейп сдвинул брови, но взял у него фрисби. Люпин гавкнул и затанцевал на песке. Снейп попробовал еще раз запустить фрисби. На этот раз диск пролетел дальше, и Люпин с лаем погнался следом, взлетел в прыжке и поймал его, когда он стал снижаться. Он рванулся обратно к Снейпу, и затормозил прямо перед ним. Снова и снова Снейп бросал диск, который иногда пролетал всего несколько футов или даже сразу зарывался в песок, но все чаще улетал далеко вдоль пляжа. Люпин без устали носился следом, похожий на серебристого призрака в лунном свете. Снейп не раз ловил себя на том, что любуется картиной: серебряный волк, мчащийся по белому песку, и его бархатно-черная тень, несущаяся рядом.
В конце концов, Снейп сказал:
– Ну все, это последний раз, у меня рука отваливается. Он взял у Люпина диск и запустил его еще раз. Люпин бросился следом и легко поймал фрисби. Потом он застыл с диском в зубах, и посмотрел на Снейпа, явно что-то прикидывая. На волчьей морде расплылась ухмылка, и он кинулся обратно к Снейпу. Тот до последнего момента не догадывался, что произойдет, а когда понял и попытался отступить, было уже поздно, и примерно двенадцать стоунов слегка намокшего волка со всего размаха обрушились ему на грудь. Он растянулся на песке.
Снейп лежал на спине и смотрел на Люпина снизу вверх. Тот стоял над ним, расставив лапы, с прежней собачьей ухмылкой.
– Знаешь, я ведь могу взять и бросить тебя тут, – проворчал Снейп. Сейчас Люпин не мог аппарировать: в волчьем обличье магия была ему недоступна. Люпин покаянно взвыл и сделал большие печальные глаза, но собачья ухмылка не исчезла. Потом он сделал шаг в сторону и обрушился на песок рядом со Снейпом.
Они вдвоем смотрели на звезды и слушали, как волны разбиваются о берег. Луна в небе поднималась все выше и выше. Снейп украдкой взглянул на Люпина. «Интересно, он по-прежнему боится вида полной луны?», подумал он. Он не видел страха в глазах Люпина, и бока волка поднимались и опускались от ровного дыхания. Люпин подвинулся ближе, и Снейп чувствовал тепло большого зверя даже через складки мантии. «Странно», подумал Снейп, «когда он в человечьем обличье, мы не подходим друг к другу ближе, чем на пять футов», но Люпин-волк жаждал прикосновения, и Снейп обнаружил, что для волка он был готов сделать исключение.
Они долго лежали на песке, но наконец влага и ветер просочились сквозь плотную ткань мантии и Снейп вздрогнул от холода. Он сел, и из складок одежды посыпался песок.
– Пора возвращаться, – сказал он.
Люпин поднялся, расставил лапы и энергично отряхнулся, посыпав при этом Снейпа новым слоем песка. Тот яростно нахмурился, и Люпин обратил на него покаянный взгляд. В глазах у волка по-прежнему плясали искорки смеха. Снейп обнял мощную лохматую шею и, с легким шепотом ветра, они исчезли с пляжа и появились на заднем дворе люпиновского дома. Снейп провел палочкой, и часть песка с одежды и меха исчезла. Он снова положил ладонь Люпину на загривок, и они вместе аппарировали в гостиную.
Люпин выскользнул у него из-под руки, уши у волка на мгновение прижались, потом он прыгнул и кинулся прочь по коридору. Снейп рванулся за ним:
– Ну-ка, постой! Даже не думай идти в душ первым, шерсть будет повсюду! – «Да ладно, так или иначе, убирать придется мне», добавил он про себя – для Люпина магия оставалась недоступна до утра и обращения в человека. Дверь ванной захлопнулась, и до него донесся шум льющейся воды – Люпин не очень ловко управлялся лапами, но кран повернуть мог.
Снейп осуждающе посмотрел на запертую дверь, вздохнул, и пошел обратно по коридору. Он решил подождать во дворе – ему удалось отчистить одежду от песка только отчасти, и он не хотел пачкать в доме. К тому же он знал, что ему все равно будет не по себе, пока он не примет душ. Он сел на крыльце и оглядел двор – ничего особенного, просто сухая, местами вытоптанная трава, и все. Но небо было таким же ясным, как на пляже, так же светили звезды, и полная луна была такой же огромной.
В конце концов, он услышал лай в доме и аппарировал прямо в коридор, оказавшись рядом с дверью в ванную. Дверь была открыта, и изнутри шел теплый влажный воздух. Люпин стоял в коридоре, держа в зубах старое полотенце.
– Не вздумай отряхиваться рядом со мной! – сказал Снейп, зашел в ванную и закрыл за собой дверь.
Позже они вдвоем устроились на диване в гостиной. Снейп был в ночной рубашке и халате – остальной одеждой занималось древнее стиральное устройство в подвале. Снейп уже привык носить только самые старые мантии в полнолуние, когда он навещал Люпина – после этих визитов одежда была вся в шерсти, и хорошо еще, если только в ней.
Люпин лежал, свернувшись, глаза у волка были полузакрыты. Время от времени Снейп отвлекался от книги, чтобы взглянуть на Люпина. Когда у того окончательно закрылись глаза, а дыхание стало медленным и равномерным, Снейп положил в книгу закладку, тихо произнес заклинание, чтобы погасить свет и осторожно прошел в спальню.
***
Снейпа разбудил хлопок – звук, казалось, донесся откуда-то издалека – и громкий низкий лай. «Люпин», подумал он, мгновенно открыв глаза. Но нет, это не мог быть Люпин – лай доносился со двора. «Бродячая собака?» Нет, это определенно не собачий лай.
В комнате было темно, ночь еще не кончилась, но темнота потеряла полночную плотность – рассвет был уже близко. Снейп осторожно выбрался из постели, ощупью нашел палочку, тихо вышел в коридор и направился в гостиную.
В окно гостиной светила луна, и в полутьме можно было разглядеть Люпина, напряженно стоявшего посреди комнаты. Уши у волка стояли торчком, глаза не открывались от лужайки за окном. Снейп осторожно, по стенке, вошел в комнату – что бы ни было там, за окном, лучше, если оно его не заметит. Снаружи было светлее, чем в доме – «Хорошо, нам их видно, а им нас – нет». Он присел на корточки и осторожно выглянул в окно.
По узкой полоске травы перед домом приближался огромный серый волк. Еще десяток волков шел за ним, по обе стороны. Вожак был почти в два раза крупнее Люпина: тяжелее и выше в холке. Он залаял, и Снейп узнал лай, разбудивший его – громкий, низкий, медный тон, становившийся все громче по мере того, как волк подходил ближе к дому. Остальные волки в стае тоже были крупнее Люпина. Когда Снейпу впервые удалось разглядеть Люпина в его волчьем обличье, он подумал, что Люпин-волк был огромным. Но теперь, в сравнении с другими оборотнями, он казался маленьким, чуть ли не хрупким. Хотя, конечно, Люпин-человек был среднего роста и худощавым. Только один волк в стае, державшийся позади остальных, был меньше Люпина – нет, не меньше, поправил себя Снейп, приглядевшись: этот волк был, по крайней мере, таким же, как Люпин, просто из-за того, как он держался, поджавшись и опустив голову, он казался меньше, чем на самом деле. Вся его манера была испуганной, как будто он был загнан в угол.
Огромный серый волк снова издал свой медный лай. Снейп посмотрел на Люпина и склонил голову набок, с выражением «Ну, что теперь?» Люпин чуть заметно покачал головой и сел на пол. «Он решил выждать до рассвета», понял Снейп, «пока он не обернется человеком. Пока к нему не вернется волшебство». Снейп перевел взгляд на стаю за окном. Вожак, точно как Люпин, сел на газоне, и остальные последовали его примеру. Значит, они будут ждать до рассвета.
И рассвет наступил. Край солнца едва показался над землей и волков снаружи и Люпина в доме окутало марево. Люпин обернулся в человека первым, очень легко – Снейп и раньше замечали, что становиться человеком было для него легче, чем волком. У оборотней за окном дела обстояли не так хорошо – вожаку, казалось, было тяжелее всех принять человеческий облик.
Люпин поднялся с пола, по-прежнему не отрывая глаза от окна и стаи за ним, бывшей теперь группой людей.
– Твои друзья? – спросил Снейп.
– Моя бывшая стая, я тебе про нее рассказывал. Я был с ними какое-то время. – Люпин быстро оделся, выбирая вещи из аккуратной стопки на полу в углу комнаты.
– Они мне не друзья. – Он поднял руку и очень тихо произнес, – Accio палочка. – В следующий миг его пальцы уже сжимали волшебную палочку.
«Ему кажется, что если он одет, у него психологическое преимущество перед его гостями», подумалось Снейпу, «они после обращения остались нагишом». Хотя, судя по всему, большинство визитеров это не смущало.
Стая была исключительно мужской. Очень мужской, если судить по вожаку, тому самому волку серой масти. Человек из него получился такой же огромный как волк, великанского, но пропорционального телосложения. Он был брюнетом, с такими же угольно-черными волосами, как у Снейпа. Вожак небрежно сидел на корточках, по всей видимости, чувствуя себя не менее уверенно, чем в волчьей форме. Остальные, пусть и не такие великаны, как их предводитель, были тоже, как на подбор рослые и крепкие. Все они были похожи на головорезов, за исключением одного, смущенно державшегося позади.
– Ремус! – крикнул гигант, возглавлявший стаю.
– Это Бэрон, – сказал Люпин. – У него был… и есть… большой авторитет в стае. Он и меня пытался подчинить. В человечьем обличье я мог разделаться с ним, с помощью волшебства. Но как волк я ему не ровня, а в стае это единственное, что имеет значение.
– Понятно, почему ты ушел. – Ответил Снейп.
Люпин кивнул:
– Я видел, как мужчины и женщины – в обычной жизни сильные, одаренные люди – профессора, дельцы, политики высокого ранга вынуждены были подчиняться заурядным преступникам. Правда, откровенное насилие не допускалось, да, вожаку стаи, Мэттью, удавалось держать их в узде. Эта стая и вправду была лучше других, но я все равно не смог смириться с тем, что видел. – Он нахмурился, – Они гордятся тем, что никого не убивают и не обращают насильно, но то, чему я был свидетелем, было не лучше. – Он кивком указал в сторону окна, – Вон тот бедняга, который жмется с краю – это Алекс, волшебник. Бэрону удалось сломить его, превратить в послушное животное.
«И он хочет проделать с тобой то же самое», подумал Снейп, «чтобы ты был его ручным волшебником, жил по его указке. Уж я-то знаю, что это значит».
– Ремус! – снова крикнул Бэрон, – Выходи, Ремус, тебе придется со мной поговорить, хочешь ты этого или нет!
– Что ты будешь делать? – спросил Снейп.
Люпин обреченно пожал плечами.
– Выйду и поговорю с ним. – Он направился к двери.
– Я буду следить, – ответил Снейп. Люпин взглянул на него и улыбнулся в ответ, но улыбка угасла еще до того, как он повернулся к двери. Снейп расположился в глубине комнаты – оттуда он мог наблюдать за происходящим и в окно, и в дверь, но его при этом было не видно. Люпин открыл дверь и вышел наружу.
– Я здесь, Бэрон, – сказал он, – Что тебе нужно? – Спросил он, и продолжил просто стоять на крыльце – в позе не было ни агрессии, ни подчинения. «Типичный Люпин», подумал Снейп, «с ними так нельзя».
Бэрон легко поднялся на ноги, совершенно не стесняясь своей наготы. Он был по меньшей мере на голову выше Люпина и, казалось, в два раза шире в плечах. Ни унции жира, сплошные мышцы. Он оглядел Люпина с головы до ног и улыбнулся улыбкой хищника.
– Я пришел вернуть тебя в стаю, Ремус, – сказал Бэрон. У него был низкий, музыкальный голос.
– Я ушел из стаи много лет назад, – ответил Люпин.
– Из стаи не уходят, – сказал Бэрон.
– Мэттью позволил мне уйти.
– Мэттью мертв. – Бэрон еще раз показал зубы в улыбке. – Теперь я вожак стаи. – Улыбка стала самодовольной.
«Это Бэрон убил Мэттью», подумал Снейп.
– Я не вернусь, – тихо ответил Люпин, – если придется, я буду драться с тобой.
«Больше самоуверенности», подумал Снейп, «больше агрессии, Люпин, ну же!»
– Драться с тобой сейчас, бороться с волшебством? Ну нет, – ответил тем временем Бэрон, – Нет, я так не думаю. Мы будем драться сегодня ночью, в полную луну. Одержи надо мной верх – и ты свободен. Проиграешь мне, и ты вернешься в стаю. Или я убью тебя. Если ты вернешься в стаю, а потом попытаешься уйти от нас в человечьем обличье, я вернусь в следующее полнолуние и убью тебя.
«Скажи ему, что убьешь его сейчас», подумал Снейп, «и он отступит». Но Люпин просто стоял, не говоря ни слова. «Он не может», подумал Снейп, «стань он угрожать, – и они тут же поймут, что это просто слова. Люпин не убийца».
Снейп поднялся на ноги. «Так не пойдет», подумал он, мгновенно аппарировал в подвал, схватил вычищенную мантию и аппарировал обратно в гостиную. Он быстро оделся и пропустил пальцы сквозь волосы. Вид не самый парадный, но так все же лучше, чем выйти во двор в ночной рубашке. Он направился к двери.
– Я не буду драться с тобой в волчьем обличье, – услышал он голос Люпина, – И я не вернусь в стаю.
– Тогда ты умрешь, – ответил Бэрон, – Возможно, не сегодня, и не через месяц. Но мы знаем, где твой дом, Ремус. Деревянная дверь и стены из извести меня не остановят. И в полнолуние твое волшебство не защитит тебя.
– Ты не тронешь его, – сказал Снейп, открывая дверь. Он остановился на крыльце рядом с Люпином. На лице застыло выражение, способное вогнать в трепет самого нахального студента-разгильдяя. – Попробуй только причинить ему вред, и я выслежу тебя и убью.
Бэрон помолчал, раздумывая. По-прежнему улыбаясь, он спросил:
– Этот пес твой, волшебник?
«Это не просто вопрос, это ритуал», подумал Снейп, «но мне наплевать».
– Этот человек мой.
Люпин резко обернулся и посмотрел на него с изумлением.
– Желаешь драться со мной за него? – Он поднял палочку. – Я готов, сейчас или в полную луну, как тебе угодно.
– Нет, волшебник, с тобой я драться не буду, – кивнул Бэрон, – магия мне не по зубам. Ты берешь этого пса себе, я отказываюсь от него. Если только ты не согласишься продать его мне, – с ухмылкой добавил он.
Снейп снова поднял палочку:
– Убирайся. Мое терпение на исходе.
Бэрон кивнул, улыбаясь, и жестом приказал остальным подойти ближе. Они собрались, образовав круг, и исчезли с громким хлопком. По-видимому, Алекс, ручной волшебник, аппарировал их всех.
Снейп опустил палочку, все еще чувствуя гнев. Люпин не отводил от него глаз.
– Ты знаешь, что ты только что сделал? – спросил он.
– Я сделал так, чтобы ты был свободен от них, - ответил Снейп.
– Ты сказал, что я твой, ты объявил, что ты – мой альфа, что я тебе подчиняюсь.
– В их глазах. Не все ли тебе равно, что они думают?
– Не знаю, – тихо ответил Люпин.
Снейп вздохнул.
– Люпин, ты прекрасно знаешь, что я не считаю себя твоим альфой и что я тебе никакой не вожак. – Он помолчал и добавил, – уж поверь, будь я твоим вожаком, я бы ни за что в жизни не стал бросать для тебя этот идиотский диск.
Люпин хрипло и коротко рассмеялся.
– Прости, это глупо. Я должен благодарить тебя. – Он оглянулся на опустевший двор.
– Я тебе уже говорил, из меня неважный оборотень. Никакого стремления к доминированию, и они это знают.
– Я думаю, это – одно из твоих лучших качеств, – ответил Снейп, – Теперь они оставят тебя в покое?
Ремус кивнул.
– Да, наверняка. Они не захотят связываться с настоящим волшебником. Оборотни недолюбливают волшебников. – Он посмотрел Снейпу в лицо. – Спасибо тебе, Северус.
– Пожалуйста, – кивнул Снейп.
Люпин повернулся и пошел обратно в дом. Когда они вернулись в гостиную, он добавил:
– Просто мне бы так хотелось, чтобы я сам… плохо быть беспомощным.
Снейп замер. Помолчав, он ответил:
– Это чувство мне очень хорошо знакомо.
Люпин преодолел мгновенно возникшее желание взглянуть на левую руку Снейпа, туда, где, он знал, была Метка.
– Думаю, да, – ответил он.
– Я в услужении у Темного Лорда, – сказал Снейп очень тихо, – большего бесправия не бывает, – он отвел взгляд, – и беспомощности.
Люпин поднял на него глаза, но Снейп по-прежнему стоял к нему спиной.
– Мне бы так хотелось, – сказал Люпин, – чтобы хоть кто-то мог помочь тебе, вступиться, как ты вступился за меня, – и тут же подумал: «Ты ведь так и не научился стоять за себя».
Снейп помолчал.
– Вступаться за других можно по-разному, – ответил он, – и помогать можно по-разному. Он оглядел пустоватую гостиную, старый диван, простой камин. – Когда я бываю здесь… Мне становится легче. – Он нахмурился. Люпин подумал, «Ему нелегко в этом признаваться».
– Мне тоже, Северус, – ответил Люпин, – и не только из-за зелья, – он улыбнулся, – вчера ночью, на пляже было замечательно. Я буду рад попасть туда еще раз. И знать, что Бэрон больше не появится, чтобы все испортить.
– Да, там было хорошо, – тихо ответил Снейп.
– Сегодня ночью еще полнолуние, – сказал Люпин, – мы можем еще раз попробовать фрисби.
Снейп состроил гримасу. Люпин посмотрел на него, старательно делая большие печальные глаза. Снейп яростно нахмурился.
– Ну хорошо, – сказал он с раздражением, – очевидно, альфы из меня не получается.
Люпин широко ухмыльнулся в ответ,
– Спасибо, Северус, – и добавил, – Думаю, этим утром было чересчур много дел на голодный желудок.
Он повернулся и пошел на кухню.
– Я сварю кофе, а потом мы посмотрим, что из вчерашнего ужина осталось на завтрак.
Снейп пошел следом.

@темы: Practically Brothers, мои переводы

---

Supposed to

supposed to - это ни разу не "должен" (визжит)

What am I supposed to do? - ну и что мне (теперь) делать?
He's supposed to arrive soon - (думаю/кажется), он скоро будет
What is that supposed to mean? - ну и что это значит?
Friends are supposed to care! - друзья себя так не ведут!

Ну ладно, не "ни разу". Но в большинстве случаев речь-таки не идет о долженствовании.

@темы: переводческие страдания

---

Так, на заметку:

I wish he died already! - хоть бы он сдох уже
I wish she was a mite younger! - (эх,) будь она помоложе
I wish they would stop their incessant squabbling! - они перестанут препираться?!
I wish you didn't have to go - как жаль, что вам пора

надо будет еще подумать, наверняка есть еще варианты.

Увижу в каком-нить переводе "как бы мне хотелось, чтобы мы не должны были" или еще какую-нибудь такую морковь - убью нафик. Хорошо, что я вообще переводы не читаю

@темы: переводческие страдания

---

Родственные души, глава 2

Автор: Reera The Red
Название в оригинале: Practically Brothers
Жанр: Gen, Hurt/Comfort, Angst
Рейтинг: PG-13
Пейринг: СС, РЛ
Согласие автора: да
Название в переводе: Родственные души

Вторая глава

Полная луна
Снейп плотно закрыл небольшой котел, над которым он возился последних несколько часов. По краям крышки зазмеился пар. Он взглянул на часы – меньше часа до заката, но луна взойдет позже, так что времени достаточно.
Держа котел за ручку, он направился к камину и бросил в камин пригоршню порошка из вазы на каминной полке. Пламя полыхнуло разными цветами. Он произнес несколько слов и погрузил лицо в огонь. Туманная завеса, переливающаяся разными цветами, и затем он увидел перед собой Люпина.
– Все готово, – сказал Снейп, – я сейчас занесу.
Люпин улыбнулся.
– Заходи.
Снейп перехватил ручку понадежнее, сделал шаг вперед и оказался в маленькой гостиной. Люпин накрывал диван чем-то похожим на старую простыню. Подоткнув край, он выпрямился.
– Спасибо, Северус, – сказал Люпин и взял у него котел.
Снейп кивнул и огляделся по сторонам.
– Это дом твоих родителей?
– Да, – ответил Люпин, – я родился в этом доме.
Немногочисленная мебель была старой, но чистой. В комнате не было ничего лишнего, никаких безделушек. Либо семья Люпина придерживалась спартанских принципов, либо, что более вероятно, подумалось Снейпу, все, что не было необходимым и представляло хоть какую-то ценность, было продано.
– Пойду, отнесу на кухню, – сказал Люпин, исчезая вместе с котлом в дверном проеме. Снейп пошел следом. На кухне, как в гостиной, было чисто и голо. Люпин поставил котел на стол, достал из серванта кружку и черпак и аккуратно наполнил кружку зельем, тут же вернув крышку на место. Он сделал глубокий вдох, выпил содержимое кружки залпом, потряс головой и скривился.
– Сливочное пиво будет очень кстати, – сказал он сдавленным голосом, – сейчас, спущусь за ним в подвал.
Он открыл дверь и произнес «Люмос», прежде чем зайти. Снейп пошел следом за ним, вниз по ступенькам, ведущим в маленькое помещение – намного меньше, чем можно было ожидать, исходя из размеров дома. Тут он заметил полуоткрытую дверь, за которой была еще одна комната. Люпин направился к просторной кладовой в углу, Снейп пошел за ним и по пути заглянул в щель.
За дверью была комната с голыми стенами и металлической клеткой, достаточно большой, чтобы человек мог выпрямиться или лечь на полу. Прутья были толстыми и частыми и клетка была приклепана к металлической пластине на полу. На вид она была достаточно крепкой, чтобы удержать небольшого дракона. Стены рядом с клеткой были покрыты коричневыми пятнами, находившими одно на другое слой за слоем.
– Вот поэтому я никогда не продам этот дом, – произнес тихий голос Люпина у него за спиной, – Здесь я всегда смогу укрыться на время полной луны.
Он услышал улыбку в следующей фразе:
– Твое зелье, Северус – настоящее благословение.
Он протянул Снейпу бутылку сливочного пива и направился к лестнице. Снейп оглянулся на пустую комнату, на клетку, потом осторожно прикрыл дверь и последовал за Люпином обратно в ярко освещенную кухню.
Они сели за стол, открыли пиво и выпили. Люпин подержал пиво во рту, чтобы перебить вкус зелья. Снейп молча наблюдал за ним. С каждым годом Люпин становился все изможденнее, на его лице прибавлялось морщин, седых волос в шевелюре было уже больше, чем каштановых. Как ему жилось? Снейп почувствовал укол совести – в Хогвартсе Люпину было хорошо, возможно, как никогда за всю его взрослую жизнь. Снейп скривился, собрался с духом, и произнес формальным тоном:
– Полагаю, я должен перед тобой извиниться, Люпин. – Слова дались нелегко.
– За что? – спросил Люпин, проглотив пиво.
– За то, что я сделал так, чтобы тебя уволили, – ответил Снейп, – из Хогвартса.
– Нет, – покачал головой Люпин, – я сам подал в отставку, еще до того. Ты был прав – разрешать мне работать в Хогвартсе было слишком опасно. – Он сухо улыбнулся. – Кроме того, ты думал, я служу Во- … Знаешь-Кому.
Люпин глотнул из бутылки.
– А я думал то же самое про тебя. Мы оба крупно ошибались.
Он допил пиво и с сожалением посмотрел на пустую бутылку. «Он бы выпил еще», подумал Снейп, «но вот осталось ли у него хоть что-нибудь? Он экономит запасы, а я сижу, как ни в чем не бывало, и лишаю его последнего». Снейп торопливо допил свое пиво.
– Если бы ты решил вернуться в Хогвартс, – сказал он, – я бы поддержал тебя. Дамблдор принял бы тебя, равно как и все остальные учителя. Ты не опасен, пока ты принимаешь зелье в полную луну.
Люпин опять покачал головой.
– В прошлый раз из этого ничего не получилось. И да, я знаю – добавил он, видя, что Снейп собирается возразить, – у меня была серьезная причина, чтобы забыть о зелье, но такие причины, похоже, будут возникать все чаще и чаще. Я не могу пойти на такой риск. Он уставился на столешницу.
– Я боюсь этого больше всего на свете. Что однажды ночью я потеряю контроль над собой, или вырвусь из клетки, или не успею вовремя запереться в ней, и убью кого-нибудь. Даже просто обратить кого-нибудь было бы невыносимо.
Он взглянул на Снейпа.
– Знаешь, тот бедняга, который заразил меня – его самого укусили всего за несколько недель до того, как это случилось. Он был магглом и понятия не имел, что это был укус оборотня. Ему делали прививки от бешенства.
Он опять уставился на стол.
– Мама застрелила его из ружья, заряженного серебряными пулями. Она была магглой, но с ней было лучше не связываться. – Добавил Люпин с печальной ностальгией. Он взглянул в окно.
– Закат. Скоро взойдет луна.
– Что ж, мне пора, – ответил Снейп и встал. Они вдвоем вернулись в гостиную.
– Спасибо тебе, – сказал Люпин, и Снейп пропустил сквозь пальцы дымолетный порошок, стараясь захватить щепоть поменьше.
– Спасибо за пиво, – ответил он, разжал пальцы с порохом над камином, и начал, – Хогвартс, подземелья… – но его тут же прервал негромкий хлопок, и в воздухе перед ним повис свиток, из которого раздался голос:
– Каминная Сеть временно повреждена. Продолжительность сбоя в работе Сети неизвестна. Приносим свои извинения за предоставленные неудобства.
Люпин сказал извиняющимся тоном:
– Мне очень жаль. В последнее время такое часто случается – они что-то ремонтируют. Тебе придется аппарировать в Хогсмид и добираться оттуда пешком.
– Нет, – ответил Снейп, отворачиваясь от камина, – ворота школы закрываются на закате, я не смогу попасть вовнутрь. Мне придется остаться здесь и ждать, пока не заработает сеть, или пока утром не откроются ворота.
Люпин расстроенно ответил:
– Это может занять всю ночь, Северус. Мне правда жаль.
Снейп снова уставился на свиток.
– Ты тут ни при чем, – нехотя ответил он.
Люпин помолчал, и тихо сказал:
– Я пойду в клетку.
– Что? – Снейп повернулся к нему.
– Ничего особенного. Я запрусь на ночь в клетке. Тебе не о чем беспокоиться.
– Что за ахинею ты несешь?
Ремус набрал побольше воздуха и ответил:
– Я чуть не убил тебя двадцать лет назад. Тебе чертовски повезло, иначе ты бы сейчас варил это зелье для себя. Вряд ли тебя так уж тянет в компанию волка, который когда-то чуть тебя не загрыз.
Он расправил плечи.
– Так что я иду в клетку. Я закрою дверь в подвал, а ты оставайся здесь, пока камин не подсоединят к сети. Если устанешь – можешь лечь в спальне.
Он сделал шаг по направлению к кухне.
– Люпин, – позвал Снейп, – вернись немедленно. Не будь идиотом.
Ремус повернулся.
– Ты уверен?
– У тебя не бывает неконтролируемых вспышек агрессии, не так ли? Ты не будешь гоняться за почтальоном? Грызть мебель?
– Нет, – сказал Люпин, с тем же обеспокоенным выражением лица.
– Тогда волноваться не о чем, – ответил Снейп, – Правильно?
Люпин уставился в пол.
– Просто… – Люпин запнулся – Как бы это сказать…
«Да в чем дело?» подумал Снейп.
– Я особачиваюсь. – сказал Люпин, – я сохраняю рассудок, но природа некоторым образом все равно берет свое.
– Особачиваешься.
– Ну, я могу попытаться лизать тебе руки, или что-нибудь в этом роде.
– Думаю, если обстоятельства потребуют, такое я как-нибудь переживу.
Люпин кивнул.
– Ну хорошо. – он на мгновение задумался, – у меня почти не осталось еды, в кладовой фактически пусто. На камине лежит справочник, ты можешь заказать себе что-нибудь по нему, если захочешь. Деньги в кружке рядом со справочником.
– Как насчет тебя?
– Спасибо, не нужно. В волчьем обличии я могу есть почти все, что угодно…
Снейп уставился на него.
– Только не говори, что ты каждый месяц готовишь собачью похлебку.
Люпин покраснел.
– Луна уже восходит. Мне нужно успеть еще кое-что сделать.
«Ну да, налить себе миску похлебки», подумал Снейп, и его замутило.
– Если камин так и не заработает, ты можешь лечь спать на кровати в спальне. Когда я оборачиваюсь, я сплю на диване.
Снейп вопросительно посмотрел на него, и он добавил, пожав плечами:
– Иначе вся постель потом в шерсти. А диван можно закрыть подстилкой, так проще. – Он выглянул в окно.
– Трансформация начнется где-то через десять минут, если ты хочешь посмотреть.
– Это необязательно, – ответил Снейп, – если тебе неприятно, я уйду в другую комнату.
– Я не против, – сказал Люпин, – на самом деле, мне легче, когда я знаю, что рядом кто-то есть. Я обычно обращаюсь в гостиной, я все равно остаюсь здесь на ночь.
Люпин вышел в прихожую. Снейп взял с каминной полки справочник и перелистнул страницы. Видимо, стоило остановиться на китайском ресторане – во всяком случае, страница с объявлением была более потрепанной, чем остальные. Он нажал пальцем на заголовок объявления и набрал заказ. Большой. На странице появилось изображение свитка с благодарностью за заказ, счетом и сообщением, что все будет готово через полчаса.
Он вернулся на кухню и открыл окно для совы-доставщицы. После некоторых поисков он обнаружил две миски – с кормом и водой. Они были запрятаны за открытой дверью кладовой, в углу.
Когда он прошел в гостиную, Люпин уже вернулся откуда-то из глубины дома, вероятно, из ванной, и стаскивал с себя рубашку. Снейп втянул воздух сквозь сжатые зубы. Тело Люпина было покрыто шрамами. На оборотнях все быстро заживает, припомнил Снейп давно изученное. Очевидно, старые шрамы поисчезали сами собой, потому что иначе на нем вообще не было бы живого места. То, что он видел сейчас, появилось за последние несколько месяцев. Снейп подумал о клетке в подвале, о бурых пятнах на стенах.
Люпин сказал с извиняющейся улыбкой,
– Хотелось бы мне трансформироваться вместе с одеждой, как анимаги. – Он выглянул в окно.
– Время, – сказал он и со странным выражением («Стыда?» – подумал Снейп) снял с себя оставшуюся одежду и сложил ее аккуратной стопкой в углу комнаты. Он выпрямился, обнаженный, спиной к Снейпу.
Тут его согнуло и он опустился на пол. Напряженные мышцы заходили под кожей, и тело начало меняться – торс стал длиннее и уже, изменились руки и ноги, лицо вытянулось, и он начал покрываться серой шерстью. До Снейпа доносились животные повизгивания, голос Люпина становился все ниже и ниже. Сколько это продолжалось – секунды? Минуты? Тело на полу замерло, и это был не человек, а огромный серый волк. «Боги», подумал Снейп, «он размером с хорошего пони».
Волк не поднимал полуприкрытых глаз, было похоже, что трансформация лишила его сил. Потом массивная голова поднялась, и волк посмотрел на Снейпа карими люпиновскими глазами. Снейп невольно вздрогнул, и глаза тут же опустились. «Ему неловко в моем присутствии», подумал Снейп.
– Я буду на кухне, – сказал он и вышел из комнаты.
На кухонном столе, рядом с горой бумажных коробок, сидели две совы – ужин прибыл. Он расплатился с совами из собственного кошелька – «Так я и взял твои деньги, Люпин», – закрыл за совами окно и принялся открывать коробки одну за другой. «Несколько мгновений, чтобы запах дошел до гостиной, и он будет здесь», сказал себе Снейп, «Собачий корм, скажете тоже».
И действительно, Снейп как раз открывал последнюю коробку, когда в дверном проеме показалась большая серая голова. «Значит, “Природа берет свое”?», – подумал Снейп, – «Посмотрим, что сильнее – человеческая гордыня или волчий аппетит.»
Он выбрал из коробки блинчик с начинкой – о да, и у кого это стали такие печальные глаза? Ну конечно, злой темный волшебник истязает невинного волка китайским блинчиком. Снейп бросил блинчик в сторону Люпина. В карих глазах ясно отразилась внутренняя борьба – поймать, дать упасть, поймать…– потом огромные челюсти щелкнули, сомкнулись, в одно мгновение блинчик был пережеван и проглочен.На волчьей морде застыло застенчивое выражение, но в глазах светилась мольба, «Дай еще!»
– Полагаю, за столом ты есть не сможешь, - сказал Снейп. Волк слегка потряс головой. Нет. «Скорее всего, ему не справиться со стульями», подумал Снейп, «как бы то ни было, с пола он тоже есть у меня не будет». Он взял пару тарелок, стакан, и, после минутного размышления, добавил к этому найденную в серванте миску. Он налил в стакан и миску воды и отнес их на столик рядом с диваном в гостиной. Потом он вернулся на кухню, положил еду на тарелки и отнес их туда же. Он сел на диван, держа одну тарелку в руке, а вторую поставил на диван рядом с собой.
– Так сойдет? – спросил он.
Люпин радостно гавкнул, вспрыгнул на диван, осторожно устроился, так, чтобы не перевернуть тарелку, и начал деликатно есть. «Он голоден», подумал Снейп, приступая к собственному ужину, «ему хочется смести все в один прием, но он заставляет себя сохранять приличия. Уж не голодал ли ты, пока был человеком, дожидаясь, пока превратишься в волка и отъешься на собачьей еде?»
Как бы Люпин не старался есть медленно и аккуратно и сколько бы он ни вылизывал тарелку дочиста, он все равно закончил первым. Он принялся наблюдать за Снейпом, провожая взглядом каждый кусок, который тот отправлял в рот. Снейп нахмурился. «Ну хорошо, хорошо», подумал он, «я уже все равно наелся». Он взял с тарелки кусочек свинины и бросил Люпину. Люпин дернул головой и кусочек исчез. «Ну ладно», подумал Снейп, выбирая следующий кусочек, «усложним задачу», и подбросил лакомство повыше. Люпин взвился на задних лапах и поймал его. Хвост отчаянно завилял, а морда расплылась в собачьей улыбке.
Кусок за куском Снейп постепенно опустошил тарелку. Люпин гонялся за каждым куском, радостно подпрыгивая и носясь через всю комнату, и Снейп бросал их все дальше и под разными углами. Реакция у волка была молниеносной, и на пол не упал ни один кусочек. «Ему нравится эта игра», подумал Снейп, «и мне, кажется, тоже».
После того, как последний кусочек исчез в огромных челюстях, Снейп отнес тарелки на кухню, оставил их в мойке, где они принялись самостоятельно отмываться, и выбросил пустые коробки в мусор. Приведя все в порядок, он вернулся на диван.
Люпина в гостиной не было, но он услышал мягкие шаги в прихожей, и волк появился в дверях. На морде было смущенное, почти умоляющее выражение, и он неуверенно вильнул хвостом. «А теперь что?», с любопытством подумал Снейп. Люпин медленно подошел и уронил Снейпу на колени красный резиновый мячик. Потом он поднял голову и на Снейпа уставились большие карие глаза.
– Ты, разумеется, шутишь, – сказал Снейп. Глаза стали еще больше, и Люпин подсунул нос Снейпу под руку. Тот закрыл глаза.
– Ну хорошо, – сказал Снейп, – я полагаю, этим положено заниматься на улице.
Люпин восторженно гавкнул, завилял хвостом и пронесся через кухню к задней двери. Снейп возвел глаза к небу и пошел за ним. Он открыл дверь, Люпин вылетел наружу и принялся кататься по траве. «Люмос», произнес Снейп, и двор залило неярким светом. Это был самый обыкновенный задний двор – кусок земли, поросший неухоженной травой и обнесенный высоким деревянным забором, – но воздух был прохладным, небо усыпано звездами, и надо всем светила полная луна.
Люпин гавкнул и заскакал вокруг него по траве. «Ему, наверное, уже много лет никто не бросал мячик», подумал Снейп. Он бросил мячик, Люпин поймал его в воздухе и подбежал к Снейпу, держа мячик в зубах. Снейп протянул руку и Люпин посмотрел на него хитрым глазом, не разжимая челюстей.
– О нет, – сказал Снейп своим самым строгим учительским голосом, – я за ним гоняться не собираюсь. Давай сюда.
Покаянно визгнув, Люпин уронил мячик Снейпу в ладонь и тут же отбежал на середину двора. Снейп размахнулся посильнее и снова бросил мячик. Люпин рванулся за ним в угол двора. «Из него получается очень красивый волк», отвлеченно подумал Снейп. Было приятно наблюдать, как волк несется за мячиком и возвращается с высоко поднятой головой и стелющимся хвостом. Люпин снова уронил мячик ему в руку.
«Похоже, я выдохнусь первым», – подумал Снейп.
*******
Надоедливый свиток по-прежнему висел перед камином, но прошло не так уж много времени. Снейп уселся в углу дивана и углубился в найденную им книгу. Люпин занял оставшуюся часть дивана. Он лежал, свернувшись, с полузакрытыми глазами. Постепенно его дыхание стало тихим и глубоким. Снейп продолжал читать, поглядывая время от времени в сторону камина и проверяя, не изменилась ли надпись на свитке. Он вздрогнул, почувствовав прикосновение, и снова оторвался от книги.
Люпин, не просыпаясь, вытянулся на спине, четырьмя лапами в воздухе, подставляя беззащитное брюхо и практически уткнувшись носом Снейпу в колени. «Боги», подумал Снейп, и вернулся к чтению.
*******
Снейп постепенно проснулся. Пора вставать, пора идти умываться, и одеваться, и идти на завтрак, и готовиться к урокам. Или сейчас лето и никаких уроков нет? Что-то было не так, постель была точно чужая, а одеяла слишком тяжелыми. И спал он полусидя. Тут он вспомнил, где он и открыл глаза. Он лежал на диване в гостиной у Люпина, голова упиралась в подлокотник. Он попытался потянуться, но что-то тяжелое не пускало его. С дурным предчувствием он опустил глаза на грудь и уперся взглядом в массивную серую волчью голову, лежавшую у него прямо под подбородком. Весь остальной волк комфортно расположился поверх него. Снейп понял, что обнимает волка за шею, глубоко зарывшись пальцами в теплую мягкую шерсть. Он тут же убрал руки и попытался выбраться, но обнаружил, что накрепко придавлен к дивану всей массой спящего волка. Люпин издал подобие воя и плотнее прижался к нему.
Снейп поднял глаза к потолку, потом снова опустил взгляд.
– Ты проснешься утром и тебе будет передо мной очень, очень неудобно, – сказал он спящему Люпину, но тот даже не пошевельнулся.
«Если я снова засну», сказал себе Снейп, «в следующий раз я проснусь, и обнаружу, что чешу ему брюхо». И тут же сам себе ответил: «Ну и что, сейчас он просто большая собака, и у него теплая шерсть». Снейп вытянул руки по швам и подсунул под себя ладони. «Я просто не буду больше спать», решил он.
В конце концов наступил рассвет. Снейп почувствовал дрожь, пробежавшую по волчьему телу и увидел, как волк превращается в человека. Это превращение прошло куда легче, чем превращение человека в волка. «Может, это потому, что он отвергает волчью часть себя?» подумалось Снейпу. Всего лишь легкое марево, стирающее очертания тела, и волк растаял, уступив место человеку.
«Ну правильно, теперь на мне лежит голый человек», кисло подумал Снейп, «Смогу я выскользнуть так, чтобы он не заметил?». Но Люпин уже пошевелился. «Лучше притвориться, что я сплю», решил Снейп, откинул голову на подлокотник и прикрыл глаза, осторожно наблюдая за Люпином из-под ресниц.
Люпин слегка потянулся, открыл глаза и тут же замер, мучительно зажмурившись. Снейп старательно и ровно дышал. «Я сплю», подумал он, «я сплю и понятия не имею, что происходит. Ничего не знаю».
Люпин осторожно приподнялся, перенес вес на ноги, встал и отошел от дивана. Он поднял с пола белье и брюки, молча надел их, и сказал, «Все в порядке, тебе не нужно притворяться, Северус, я знаю, что ты не спишь». Его голос подрагивал.
Снейп оставался неподвижным еще пару мгновений, потом открыл глаза и неловко сел на диване. «Мне надо было аппарировать прямо из-под него, почему я только об этом не подумал?»
Люпин сел на корточки, потянулся за рубашкой, но потом уронил руку. Мгновение он сидел неподвижно, а потом хрипло сказал:
– Я так устал быть «бедным Люпином».
Снейп уставился ему в лицо, но он продолжил, не поднимая глаз:
– Все вокруг такие чертовски понимающие. Бедный Люпин, нам всем так его жаль. Мы правда должны помочь ему, но никто не знает, как. И я не знаю. – Он наконец посмотрел на Снейпа, – Даже профессору Снейпу меня жаль. Должно быть, плохо мое дело. – Люпин опустил голову так низко, что подбородок уперся в грудь, и закончил шепотом, – я не могу так жить.
«Мне нужно что-то сказать», подумал Снейп, «но я устал, и я не знаю, что сказать. Это Люпин всегда знает, что говорить в таких случаях».
Люпин вздохнул.
– Прости. Я не собирался все это на тебя вываливать. Ты ни в чем не виноват, просто сидишь здесь со мной и стараешься сделать, как лучше. – Он поднял голову.
– Все будет хорошо. У меня бывают моменты отчаяния, но это пройдет, и я опять стану старым добрым Люпином. – Он криво улыбнулся.
Снейп потер глаза, вздохнул и прислонился к спинке дивана.
– Ремус, я не помню ни одного случая за всю свою взрослую жизнь, когда бы меня пригласили в нормальный дом, разделили со мной трапезу и были рады моему присутствию. Без спанья на диване я мог бы обойтись. В следующий раз я лягу в спальне, если будет следующий раз.
Люпин слабо улыбнулся.
– Это вряд ли можно назвать нормальным домом, Северус, – помолчав, он добавил, – Мне никогда еще не было так легко в волчьем обличье, ни разу с тех пор, как я был мальчишкой. – Он скривился. – Я выброшу этот мячик, обещаю. Ты извини меня, я совсем забыл, что он до сих пор где-то здесь. – Гримаса усилилась. – И насчет этого, – он кивком указал на диван, – Когда я становлюсь волком, я… Волк – социальное животное, и волки в стае часто спят вместе. Для моей волчьей сущности ты – один из стаи.
– Для меня это честь, – ответил Снейп, – и, пожалуйста, не выбрасывай ничего.
– Я помню, папа бросал мне этот мячик, когда я был маленьким – я тогда был безопасен, агрессия появляется с возрастом.
«Отлично, я напоминаю ему его папу», – с ужасом подумал Снейп, – «Могло быть и хуже, это могла быть его мама», – и тут же понял – «но ты и о ней ему напомнил, тогда, на диване, вдвоем». Ему было несложно представить себе женщину с маленьким сыном на коленях, и вот он превращается из человеческого ребенка в волка-щенка, и снова в ребенка. Его стая в раннем детстве. А потом у него была своя стая в школе.
– Поттер и Блэк, они были твоими альфами в стае, да? – «Потому что ты не альфа, Люпин. Как и я. К моей бесконечной досаде».
Люпин кивнул.
– Поэтому он могли совладать со мной, когда мы были вместе в полнолуние. Я принял их верховенство, подчинился им, пусть тогда я этого и не осознавал. Так что пойти им наперекор было почти невозможно, даже когда это следовало сделать. – Он посмотрел Снейпу в глаза, – Я знаю, это не оправдание.
– Они оба отлично годились в альфы-вожаки, – ответил Снейп с гримасой отвращения. – Ненавижу вожаков.
– Я не жалею, что они были моими друзьями. – сказал Люпин, – Они открыли мне целый мир. Я им очень признателен, и мне будет не хватать их до конца моих дней. Но ты знаешь, подростки во многом похожи на волков. – Он вздохнул. – К счастью, большинство из них взрослеет. – Он встал и натянул рубашку через голову. – Спасибо тебе, Северус. Слишком много всего за один вечер, я знаю.
– В следующий раз ограничимся игрой в мячик.
– Хорошая мысль.
– И еще: перед приходом, я думаю, я обворую хогвартскую кухню. В конечном счете, все будет оплачено Министерством, что кажется мне вполне справедливым, учитывая количество работы, которую ты делаешь за них.
Люпин улыбнулся.
– Ты знаешь, как пробраться на кухню Хогвартса?
– Любой студент это знает. – По лицу Снейпа мелькнула тень улыбки.
Люпин улыбнулся и потряс головой.
– Ты не перестаешь меня удивлять, Северус.
– Надеюсь. – еще одна улыбка-тень, затем Снейп поднялся и сказал:
– Мне пора возвращаться. С тобой будет все в порядке?
– Да, – ответил Люпин, – да, все хорошо. Спасибо тебе еще раз.
Снейп кивнул, встал очень прямо, и исчез, без хлопка или взрыва, с негромким вздохом смещенного воздуха.
*******
Снейп появился совсем рядом с воротами Хогвартса. «Я устал», подумал он, «Я весь одеревенел, я проспал всю ночь на диване, не раздеваясь, и я весь в волчьей шерсти». Он посмотрел на клок шерсти, переливающийся на солнце серебром и очень заметный на черном фоне. Раздражение мгновенно пустило корни и разрослось. «Так-то лучше», - удовлетворенно подумал он, «больше похоже на меня». Он направился к школе быстрым шагом. Мерлин помоги любому студенту – ранней пташке, который попадется ему на глаза и станет невольной мишенью профессорского гнева.
– А, Северус, – раздался голос у него за спиной, – ты сегодня рано на ногах.
Снейп вздрогнул и остановился. Он внутренне собрался, перед тем как повернуться и ответить формальным приветствием,
– Директор.
«С какой радости его носит здесь в такую рань?»
Глаза Дамблдора заискрились.
– Как Люпин?
«Что? Откуда он… – а, ну да, он заметил шерсть на мантии», сам себе ответил Снейп, «и на рукавах», добавил внутренний голос. Он страдальчески вздохнул.
– В данный момент с ним все в порядке, – ответил он тихо. – С ним надо что-то делать, Альбус.
Дамблдор кивнул.
– Мы обсуждали это с Артуром Уизли. Я хотел, чтобы он подыскал ему работу в Министерстве, учитывая, сколько он делает для Ордена. К сожалению, это оказалось довольно непросто, особенно после того, как Министерству пришлось признать существование Волдеморта. – Снейп скривился при звуке имени, произнесенного вслух.
– Министерство теперь не скоро решится принимать на работу оборотней. А Орден, как тебе известно, состоит из добровольцев, работающих задаром.
– А Орден не может как-нибудь обмануть его насчет источника денег и собрать ему на жалование? – «Я бы отдал половину своего», подумал он, «у меня здесь всегда есть еда и крыша над головой».
– Я думал об этом, – ответил Дамблдор, – но Ремус вовсе не глуп, я уверен, он все бы скоро понял. И он очень ясно дал понять, что не примет благотворительности.
Снейп помолчал мгновение.
– Мы не ценим то, что действительно важно. Он дает другим то, что намного ценнее золота, и все получают это даром.
Дамблдор согласно кивнул.
– К счастью, сердце – не пригоршня золота. Его можно отдавать без боязни остаться ни с чем.
Снейп покачал головой.
– Все мое золото давно растрачено. Да и с самого начала в пригоршне было немного.
– Я так не думаю, Северус, – Дамблдор улыбнулся и выразительно посмотрел на шерсть, приставшую к черной мантии.
– Не пора ли нам возвращаться? – сказал Дамблдор. Тебе, наверное, захочется умыться и переодеться перед завтраком. Я лично с удовольствием дал бы преподавателям и студентам повод для сплетен, но, подозреваю, ты не разделяешь мои чувства.
Они вдвоем направились к школе.

@темы: Practically Brothers, мои переводы

---

Родственные души

это первая глава первой части. На этот раз я знаю, что фик уже переводился. Но: переводилась только первая часть (4 довольно небольших главы) из трех. Я решила начать с самого начала, чтобы ко второй (самой значительной, из 16-ти глав) части "вписаться" в стиль. Пока идет довольно-таки тяжело.

Название в оригинале: Practically Brothers
Автор: Reera The Red
Жанр: Gen, Angst, Hurt/Comfort
Рейтинг: PG-13
Пейринг: СС, РЛ
Перевод: strega verde

Родственные души
1. Не тот характер
Люпин вздрогнул и проснулся. Ему пришлось остаться на ночь в кабинете Дамблдора и, теперь он, похоже, задремал, сидя в кресле. Он взглянул на часы. Было очень поздно, до рассвета оставалось совсем недолго. Слишком поздно.
Ремус встал, потянулся, и в сотый раз оглядел кабинет. Все было тихо. Портреты спали, насест Фоукса пустовал. Феникс покинул кабинет вместе со своим хозяином. Жаль, в компании было бы легче коротать время.
И тут он заметил мерцающую точку в середине комнаты. Видимо, это мерцание его и разбудило. Крошечный огонек моргнул, набух, и посреди кабинета очутился согнутый пополам человек, одетый в черное и сжимающий в руке ржавый ключ – портключ. Люпин кинулся ему навстречу, у Снейпа подогнулись колени, и Люпин едва успел подхватить его прежде, чем он рухнул на каменный пол.
Лицо Снейпа, покрытое грязью, на расстоянии всего нескольких дюймов выглядело бледным и осунувшимся.
– Что ты тут делаешь? – прошипел Снейп, – Где Дамблдор?
Он попытался оттолкнуть Люпина и снова пошатнулся. Люпин поддержал его.
– Какое-то неотложное дело, ему пришлось срочно покинуть Хогвартс. Он попросил, чтобы я тебя дождался. Он вернется, как только сумеет, – успокаивающе проговорил Ремус, приобнял Снейпа за плечи и почти что поволок его по кабинету, туда, где на первый взгляд не было ничего, кроме голой стены. Когда они подошли ближе, стена дрогнула, пошла маревом, и в ней появилась дверь.
За дверью оказалась крошечная комната, где едва помещались кушетка, стол и очаг, в котором, как только они вошли, тут же вспыхнуло пламя. Снейп устремился к столу и стоящей на нем плоской каменной чаше. Одной рукой он вцепился в край стола, другая судорожно прижала к виску палочку. Воспоминания – длинные серебристые ленты – стекли в чашу и свернулись на дне; содержимое вскипело и над поверхностью поднялся пар. Люпин поборол желание заглянуть в думосбор и заставил себя отступить.
Рука Снейпа, державшая палочку, безжизненно упала, палочка покатилась по полу, и он снова начал оседать. Люпин поймал его и уложил на кушетку – сначала плечи, потом ноги, потом расправил мантию.
– Дамблдор приготовил для тебя зелье, – сказал Люпин, наливая зелье из висящего над огнем котла в кружку. Снейп протянул руку за кружкой, но его била такая дрожь, что он тут же чуть не выронил ее. Люпин приподнял его за плечи и поднес питье ему к губам. Он почувствовал, как спина Снейпа напряглась от бессильного гнева. «Он меня не выносит, но у него нет сил сопротивляться», – подумал Ремус. Снейп оттолкнул кружку, и Люпин опустил его на кушетку. Ремусу было слышно учащенное поверхностное дыхание.
Дамблдор сказал, что Снейпу придется разочаровать Волдеморта. Это означало пытки и то, что когда Снейп вернется, ему будет плохо. «Что он с тобой сделал?», спросил про себя Люпин, глядя на осунувшееся лицо и прилипшие ко лбу волосы. Снейп, которому было совсем не так много лет, казался стариком. По меньшей мере – Круциатус. Как будто бы одного этого было мало.
Дыхание у Снейпа замедлилось, он прикрыл глаза.
– Ты можешь идти, – сказал он.
– Альбус велел мне присмотреть за тобой, пока он не вернется – ответил Люпин, возвращая кружку на каминную полку.
– Зелье есть еще, если тебе понадобится.
– Нравится наблюдать за моими мучениями, да? – пробормотал Снейп. Дыхание у него совсем выровнялось.
– Нет, Северус, не нравится, – ответил Люпин и уселся на пол рядом с кушеткой, прислонившись головой к стене, так, что он оказался вровень со Снейпом.
– Да, пожалуй, – сказал Снейп, – ты всегда просто брезгливо отворачивался, не говоря ни слова.
– О чем я сейчас искренне сожалею, Северус, – сказал Люпин.
Снейп не ответил. Лицо у него застыло, он лежал неподвижно, размеренно и глубоко дыша.
– Пол холодный, – помолчав, сказал он, – ты можешь подождать в кабинете.
– Пол вполне сгодится. Я привык. – ответил Люпин. – Тебе надо поспать.
Снейп дернул ртом.
– Не сейчас. Еще нескоро.
– Мне очень жаль. Если ты примешь еще зелья, это не поможет?
– Нет.
– Скажи мне, если тебе что-нибудь понадобится, – ответил Люпин, и тут же подумал: «Но ты ведь не скажешь, тебе невыносима сама мысль, что я вижу тебя таким».
Он еще раз взглянул на Снейпа, лежащего навзничь на кушетке в испачканной землей мантии. Откуда именно он вернулся? Лицо было темным от грязи. «С этим я могу помочь», подумал Люпин, поднялся на ноги и подошел к столу, где рядом с думосбором стоял графин с водой и лежали чистые бинты. Он смочил бинт водой, вернулся к кушетке и опустился на колени, потом осторожно отвел волосы с посеревшего лица и провел влажной тканью по лбу. У Снейпа исказилось лицо, и Люпин сжался в ожидании ядовитого замечания, но Снейп промолчал. Люпин аккуратно прошелся бинтом по щекам, но полосы на них не сошли, а на бинте остались бурые пятна. Кровь?
– Северус, ты ранен?
– Нет, не думаю, – затем, сдвинув брови, – должно быть, я расцарапал себе лицо. Ничего более. – он поднял руку, и Люпин увидел такой же бурый налет под ногтями. Во всяком случае, Снейп не нуждался в более тщательном осмотре – процедуре, которая была бы более чем неловкой для них обоих.
– Минутку. – Люпин снова поднялся, взял с каминной полки плошку с мазью и принялся втирать ее в царапины на лице Снейпа.
– Жаль, что Блэк меня не видит, – сказал Снейп окрепшим голосом, – Ему бы понравилось.
«Что это с ним такое?», подумал Люпин, «Должно быть, действие зелья».
– Нет, Северус, ему бы не понравилось.
– О да, он был бы счастлив, – возразил Снейп, вяло приподняв руку, – так и вижу его лицо, слышу его голос... – он умолк, потом заговорил снова:
– Но его нет, он мертв. – рука упала обратно на кушетку.
– Вместо него – ты. Исходишь на жалость с каждым словом. – Он перевел дух. – Жалость – вот все, на что я могу рассчитывать.
Люпин закрыл плошку и поставил ее обратно на каминную полку.
– Не только жалость, Северус. Я восхищаюсь тобой.
– Ну разумеется, я достоин всяческого восхищения. – Снейп махнул рукой в сторону думосбора. – Загляни туда, посмотри, как я ползаю на брюхе и с криками корчусь от боли. Восхищение снимет, как рукой. Блэк был бы в восторге.
– Нет, Северус, он не был бы в восторге. Точно так же, как и я.
Снейп промолчал.
Люпин устроился на прежнем месте на полу, спиной к стене.
– Это все эта детская мечта, да? «Когда они узнают, им всем станет стыдно, и они обо всем пожалеют». Я узнал, Северус. И мне стыдно. Мы все совершили ошибку. И мне жаль, что Джеймс и Сириус не дожили, чтобы сказать тебе то же самое.
– Мнение Блэка я слышал. Он в выражениях не стеснялся.
– Сириус провел двенадцать лет в Азкабане. Такое бесследно не проходит, тем более за пару лет. Я уверен, что со временем он изменился бы. – Он вспомнил Сириуса и закрыл на мгновение глаза.
Снейп молчал.
– А сколько времени ты живешь в неволе? Сколько тебе осталось до освобождения, Северус? – Люпин тут же пожалел о сказанном. «Я устал, я устал больше, чем я думал».
Снейп не откликнулся, его лицо оставалось неподвижным. «Может быть, он не ответит, он не обязан мне отвечать».
Потом Снейп сказал:
– Столько, сколько понадобится. Пока с Ним не будет покончено. Или со мной. – Люпину почудилось, что он расслышал в его голосе нотку удовлетворения.
Не надо этого делать, подумал Люпин, но не остановился.
– Ты ненавидишь его, да? Он знает об этом?
Снейп медленно кивнул.
– О да, он знает. И презирает меня. – Снейп улыбнулся. Улыбка выглядела ужасно. – Но ему все равно. И будет все равно, пока он убежден, что всех вас я ненавижу еще больше, и собираюсь использовать его против вас. Это ему понятно – слабак, цепляющийся за чью-то силу. И ненависть ему понятна. – Он вздохнул. – Я его пес. Во всяком случае, он так думает. Часто случается, что глупый пес не добывает ему вовремя важные вести. Глупых псов наказывают.
Люпин снова с трудом подавил желание посмотреть в думосбор – («Заглянуть туда, увидеть Волдеморта твоими глазами…»). Он перевел взгляд на Снейпа, вытянувшегося на кушетке.
Снейп повернул голову и посмотрел ему в глаза.
– Что, тебе жаль меня? Как и было сказано – жалость – вот все, на что я вправе рассчитывать.
– Ты можешь рассчитывать на большее, Северус. Если речь обо мне.
– Неужели. Ты станешь моим другом, мы будем ходить в Хогсмид «тусоваться», как выражаются студенты? Или пить чай вдвоем и обсуждать Квиддич? Не притворяйся, Люпин. Я тебе неприятен. Да, ты испытываешь ко мне уважение. Раньше на это и надеяться не мог. Но я тебе неприятен. Как и всем остальным. Я слышу, как вы вздыхаете с облегчением, когда я отказываюсь присоединиться к вам за столом.
Люпин уставился себе на ботинки. «Он прав. Нам и правда легче, когда он уходит».
– Я вас не виню, – сказал Снейп, – Я темный волшебник, вам приходится иметь со мной дело, но у вас есть все основания радоваться моему уходу.
– Ты не темный волшебник. Ты выбрал свет, и ты борешься с тьмой.
– Это мой выбор, но не то, что я есть на самом деле. – Снейп прикрыл глаза. – Я не хороший человек, Люпин. Как бы мне этого ни хотелось. Мне никогда не стать одним из вас, светлых, с чистой душой. Я все бы отдал за это. Но увы…
– Северус, ты ошибаешься… –
– Уж не собираешься ли ты сказать, что я могу стать кем угодно, стоит только захотеть? Не будь идиотом.
– Северус…
– Ты знаешь, почему многие из нас ненавидят магглов и магглорожденных?
Люпин уставился на него с открытым ртом. «Что происходит? Он что, нарочно старается вызвать у меня отвращение, чтобы я не выдержал и оставил его одного? Не выйдет.» Он спросил:
– Ты правда их ненавидишь?
У Снейпа на лице снова появилась уродливая улыбка.
– Да.
Люпин ждал, затаив дыхание.
– Бред о превосходстве чистой крови ничего не значит. О, полагаю, идиоты наподобие Малфоя в него действительно верят, но суть не в этом. – Снейп откинулся на подушку и уставился в потолок.
– Наш мир меняется, Люпин. Волшебникам только кажется, что они существуют отдельно от магглов. Все меняется. Во все проникают маггловские обычаи. Магглы обогнали нас, их техника дает им могущество, не требующее духовных затрат и напряжения воли. Их влияние - повсюду. Взгляни на себя, ты даже нормальную мантию больше не носишь.
Люпин взглянул на свои брюки.
– Мне приходится ходить по маггловским улицам. Если бы я вернулся в Хогвартс, я бы снова носил мантию.
– Я бы не смог даже пройтись по маггловской улице, не привлекая внимания. В последнее время я и магический мир узнаю с трудом. – Снейп взглянул на Люпина, – Понимаешь теперь? Трусость и невежество – вот что приводит под знамена Темного Лорда. Его сторонники – это те, кто не в состоянии приспособиться, кто цепляется за старое.
– Северус, ты отнюдь не невежда, и ты вовсе не трус. – возразил Люпин. – Ты можешь освоишься в новом мире. Есть люди, готовые тебе помочь, если ты им позволишь.
– Я уверен, этот новый мир будет лучше старого. Полукровки сильнее – одного взгляда на чистокровных магов достаточно, чтобы это понять. Мы уродливы – результат кровосмешения. – Снейп отвел глаза в сторону. – Да, лучший мир. Но мне в нем нет места.
– А Хогвартс? Ты мог бы остаться здесь.
Снейп откинулся на подушку и оскалился.
– Ах да, Хогвартс. Преподавать Зелья студентам, которые меня ненавидят. – Слово «зелья» было произнесено с отвращением.
– Я в Хогвартсе, потому что так проще убедить Темного Лорда, что я шпионю за Альбусом. Иначе я бы прислуживал Ему в компании твоего старого приятеля Петтигрю.
– Когда все закончится, жизнь в Хогвартсе станет проще – тебе не надо будет больше притворяться…
– Ты считаешь, это работа на публику? – Снейп помолчал – Полагаю, бедняга Лонгботтом вправе рассчитывать на мои извинения. Но мне не нужно притворяться, Люпин, я такой и есть.
Пора сменить тему, подумал Люпин. Больше горечи и самоистязания я сегодня не вынесу. Он вдохнул поглубже и осторожно спросил:
– Должно же у тебя быть какое-нибудь заветное желание, что-нибудь, о чем можно помечтать? Что-то, что поддерживает в тяжелые времена. Знаешь – планы на будущее, на после войны? («Если мы, конечно, доживем» – добавил он про себя.)
Лицо Снейпа на секунду исказилось в уродливой улыбке.
– Мое заветное желание?
«Зря это я», – тут же понял Ремус, – «плохой вопрос».
Снейп открыл глаза, и что-то блеснуло в черной глубине.
– Когда я впервые понял, что Он такое на самом деле и в какой угол я себя загнал, я решил покончить с собой. – Он вытянулся на кушетке, глядя в потолок.
– Рядом с моим домом есть гора, и я решил, что аппарирую в ее сердце, в самую глубину. Я подумал, это будет быстро и безболезненно, никто ничего не узнает, и от меня ничего не останется. Я был там, я был готов покончить со всем этим, но в последний момент я подумал, нет, еще немного, у меня осталось незавершенное дело, я смогу подождать. Я направился к Дамблдору, чтобы все ему рассказать, и затем, наконец, освободиться. Но Дамблдор уговорил меня стать поставщиком сведений – еще одно дело, которое мне нужно завершить.
Он закрыл глаза.
– Временами мне кажется, что я больше не выдержу, и я говорю себе, все, пора кончать, с меня хватит. Но я знаю, что никто другой не сможет делать мое дело, и я раз за разом решаю подождать еще.
Люпин не мог отвести от него взгляда. («Я не знаю, что сказать»).
Снейп улыбнулся своей ужасной улыбкой.
– Не беспокойся, Люпин. Это случится не скоро: я хочу знать, как все обернется.
– Северус, когда все закончится, ты будешь свободен, и я уверен, что тебе удастся найти свое место в новом мире.
– Интересно, где? – пробормотал Снейп. – Только не говори, что тебе будет меня не хватать.
– Мне будет не хватать человека, с которым я сейчас разговариваю. С которым я, между прочим, в данный момент «тусуюсь». Обсудим Квиддич? Чая нет, но я могу заварить, я бы выпил чашечку. – Он поднялся на ноги. – Будешь чай, или тебе лучше воздержаться, пока зелье действует?
Снейп смотрел на него во все глаза, как будто пытаясь отыскать признаки внезапного безумия. «Возможно, он прав», подумалось Ремусу.
– Просто воды, я думаю. – Ответил в конце концов Снейп.
Люпин нашел на каминной полке чайник и коробок с чаем, насыпал заварку в чайник и налил воды из графина, постучал по чайнику палочкой, дожидаясь, пока из носика не пойдет пар. Он налил чашку чая и стакан воды из графина и вернулся с ними к кушетке.
Снейп сумел самостоятельно приподняться на локте и поднести стакан к губам.
Люпин снова устроился на полу рядом с кушеткой и подул на чай.
– Я в последнее время особенно не слежу за матчами. Хотя, что-то мне подсказывает, что и тебя Квиддич мало интересует.
– Нет, и никогда особо не интересовал. И давался он мне с трудом.
– Мне тоже. Когда мы играли в школе, я всегда умудрялся замечтаться, и пропускал квоффл, или вообще получал бладжером. Было очень досадно подводить… – он оборвал себя.
– Поттера, ты хотел сказать. – Холодно закончил за него Снейп.
Ремус уставился в кружку, пытаясь собраться с мыслями.
– Я не собираюсь переубеждать тебя, я просто хочу сказать, что ты никогда не знал Джеймса с хорошей стороны, так, как знал его я.
Снейп молчал, не отводя от него глаз, и Ремус продолжил.
– Он был неправ. Я любил его, как родного брата, но он был неправ, то, как он обращался с тобой – он не должен был так поступать. Я знаю это, и тогда знал, но я не мог заставить себя остановить его, остановить их обоих.
Снейп не сводил с него глаз, пока Ремус не закончил говорить. Потом он откинулся на кушетку и посмотрел в сторону.
– Нет, Люпин, он был прав. Он имел все основания ненавидеть меня. Я присоединился к Темному Лорду по собственной воле, меня никто не обманывал и не заставлял. Джеймс знал, что я готов на такое пойти.
– Ты просто совершил ошибку. Ты ведь был еще совсем молод, когда это случилось, да?
– Я был студентом. Тем летом, мне было пятнадцать, после экзаменов по СОВ. Темный Лорд сначала сам отбирал старших студентов в Слизерине, а потом они приводили к Нему младших.
Люпин застыл. В полной тишине стук сердца отдавался в ушах, заглушая треск поленьев в очаге.
– В первый раз в жизни, – продолжил Снейп, – кто-то уделил мне свое безраздельное внимание. Как будто я был чем-то необыкновенным. Как будто я – самый интересный, самый важный для Него человек.
– Вот что привлекало всех нас. Отчасти это было обещание будущего могущества – это было его обещание мне – сила, достаточная, чтобы наконец заставить всех оставить меня в покое.
Снейп глубоко вздохнул.
– Кого-то привлекала сама идея могущества в чистом виде.
– Таких, как Люциус, – добавил Люпин.
Снейп покачал головой.
– Нет, поверь мне, я знаю его лучше, чем ты. Я знаю все о них, сломленных и несчастных детях Слизерина. Я знаю, почему они встали на сторону Темного Лорда, понимая или нет, что он такое. Большинство не понимало. Некоторые до сих пор не понимают. Некоторые до сих пор любят его, насколько они вообще способны любить. Он может мучить их, издеваться над ними, и они все равно от него не отвернутся. И Он презирает их за это.
– Но ты отвернулся от него, еще в молодости. Я знаю, потому, что мне известно, что ты еще тогда снабжал Дамблдора сведениями. Тогда я не знал, что это был ты, но теперь знаю.
– Когда я понял, к чему он на самом деле стремится, я пришел в ужас. И не один я. И тем не менее многие поверили Ему, его словам, что этот ужас – от слабости характера. Он смог заставить их поверить, хотя с самого начала все было ясно. Во мне самом хватило тьмы, хватило ненависти, чтобы поверить ему.
– Так что, видишь ли, – Снейп отвернулся к стене – Поттер был прав. С самого начала. Он видел мое темное начало. Да, я жаждал света, но во мне его не было, и Джеймс это знал. Мое волшебство – темное, я черпаю силы в ненависти. Мне нет дела до любви, мне важно одно – добиться цели. Его отвращение ко мне вполне оправданно. Я тот самый гнусный червь, которым он меня считал.
– А как же Дамблдор? Он не подпустил бы к себе такого человека. И еще: что бы ты ни говорил, ты его любишь.
– Дамблдор – святой. Если бы Темный Лорд явился к нему с повинной, Альбус и ему дал бы шанс.
– Если бы Темный Лорд действительно раскаялся, Дамблдор был бы прав.
– Вы оба безнадежны.
Люпин приподнялся, чтобы заглянуть ему в лицо.
– Альбус считает, что мы – это то, что мы выбираем. Ты совершил ошибку, и я думаю, что часть вины лежит на мне, Джеймсе и Сириусе. У нас было то, чего тебе не хватало, а мы, вместо того, чтобы поделиться, оттолкнули тебя. И все равно, в конце концов, ты сумел сделать правильный выбор. Если бы Джеймс был жив, он был бы того же мнения. Как и Сириус, если бы не все эти годы в Азкабане. Если бы они оба успели повзрослеть. В отличие от нас, им на это не дали времени.
– Мне кажется, Гарри может говорить от лица Джеймса. Ты знаешь, что он обо мне думает.
– Гарри был в ярости, после того, как побывал в твоем думосборе. Он был на твоей стороне, не на Сириуса и не на моей.
– О. Так он мне сочувствовал. Уверен, со временем у него это прошло.
– Ему пятнадцать лет! И ты приложил немало усилий, чтобы он тебя возненавидел. Северус, он совсем не похож на своего отца. Да, внешне он вылитый Джеймс, но во всем остальном он совсем другой, он куда больше похож на Лили. Просто загляни как-нибудь ему в глаза.
– Лили тоже считала меня червем. Ей просто не была свойственна жестокость к низшим тварям.
– Думаю, она бы с тобой не согласилась, будь она здесь.
– Но ее здесь нет. Их никого здесь нет.
– Только ты и я, Северус. У меня не осталось старых друзей.
Снейп повернулся, лег на бок и посмотрел на него.
– Жизнь и к тебе не была добра, Люпин. И все же, тебе удалось сохранить душу.
– В моей жизни было много хорошего. Много хороших людей.
– И много людей так себе. Я попортил тебе жизнь, и не я один.
– Я оборотень. Я не могу тебя винить. В оборотнях, как правило, нет ничего хорошего. – Он сухо улыбнулся.
– Один раз я попробовал присоединиться к стае – одной из тех, что не убивают. Когда ты часть стаи, безумие смягчается. Нам все равно приходится оборачиваться в полнолуние, и мы по-прежнему вынуждены охотиться, но мы не теряем разум, и нам достаточно охоты на животных, у нас не возникает желание убивать людей. Я надеялся, что найду свое место.
Он уставился в пол, потом поднял голову и продолжил.
–У меня ничего не вышло. Постоянная борьба за доминирование – я пытался оставаться в стороне, но это невозможно. И я ненавижу охоту – одного воспоминания достаточно, чтобы захотеть стать вегетарианцем.
– В общем, никаких отличий от компании темных волшебников.
Люпин внимательно посмотрел на него.
– Северус, мне почудилось, или ты только что пошутил?
– Темные волшебники не шутят, Люпин, у нас нет чувства юмора. Нам приходится обходиться сарказмом.
– По тебе не скажешь, – Люпин улыбнулся.
– Знаешь, вот тут мы очень похожи. Из меня не получилось настоящего оборотня, а из тебя – настоящего темного волшебника. – Он наклонился к кушетке и заглянул Снейпу в лицо.
– Характер не тот. Нам не хватает бессердечности.
– Что, по-видимому, искупается чрезмерной бестолковостью – похоже, это твой случай. – ответил Снейп, подозрительно прищурившись.
– Ну вот, – Ремус потянулся и прислонился к стене, – видишь, сколько у нас общего.
– Ну да, – ответил Снейп, – можно сказать, родственные души. Ты несешь полную ересь.
– Я устал. Я не спал всю ночь, дожидаясь раненого друга.
Снейп не ответил. Ремусу хотелось еще раз заглянуть ему в лицо, но он отвернулся. Потом Снейп сказал:
– Полагаю, нам обоим следует поспать, Ремус. Думаю, теперь я смогу уснуть.
Они оба замолчали. Люпин прислушался. Звуки дыхания, доносившиеся с кушетки, стали тише, и реже. «Может, он притворятся, а уж он-то притворяться умеет, а может, и вправду заснул».
Он остался сидеть рядом с кушеткой, прислушиваясь к тихому дыханию. Вскоре в кабинете за открытой дверью посветлело, по полу поползли солнечные квадраты. Они еще не успели проделать и четверти пути до порога комнаты, когда он услышал легкий шорох и в дверях показался директор Хогвартса.
– Как он? – спросил Дамблдор.
Люпин потянулся и с трудом поднялся на ноги.
– Не знаю. Если бы он был обычным человеком, я бы сказал, что ему очень плохо. – Он посмотрел Дамблдору в глаза, – Ему очень плохо, да?
Дамблдор отвернулся к неподвижному телу на кушетке.
– Я не представляю, какой ценой он выживает все эти годы.
– Нелегкой. Неужели он мало сделал? Может быть, ему пора остановиться? Орден мог бы спрятать его…
– Нет, Ремус, он не сможет прятаться – я не повторю ошибку, которую я совершил с Сириусом. Кроме того, Северус этого не позволит. И он нам очень нужен, кроме него у нас никого нет. Знаешь, он гордится этим.
– Он сказал, что ему в жизни важно лишь одно – добиться цели. Этого мало.
Дамблдор печально улыбнулся.
– Возможно, мы могли бы помочь ему найти нечто большее. Вам удалось сегодня поговорить?
Люпин кивнул.
– Ты этого и добивался, да? Оставил меня присматривать за ним, пока на него действовало зелье… Да, мы поговорили. Никогда не встречал человека, который прилагал бы столько усилий, чтобы оттолкнуть от себя других людей.
– За его жизнь люди причинили ему немало зла.
– Я это знаю. Я был одним из них.
– Ремус, я должен попросить тебя. Посидеть с ним ночь – это одно дело, но если ты собираешься добиться чего-то большего, ты должен пообещать мне, что ты не бросишь его. Ему и так причинили много горя, и он несет очень тяжелую ношу.
Ремус собрался с духом.
– Я постараюсь больше никогда не причинять ему боль. И как бы он ни огрызался, ему не удастся от меня отделаться, – добавил он с улыбкой
– Сомневаюсь, что он будет в восторге, когда вспомнит о своей откровенности. И что нам удастся снова поговорить начистоту, как сегодня. – Он пожал плечами. – Разве что я снова окажусь рядом, когда он будет накачан наркотиками после пыток.
Дамблдор наклонил голову.
– К сожалению, такое может случиться. Ну что ж, поживем – увидим. – Он поднял глаза на Ремуса и улыбнулся.
– Тебе тоже нужно отдохнуть. Я обратил заклинание на твоем… зеленом диске. Он перенесет тебя домой.
– Ах да, фрисби. Спасибо. – Люпин улыбнулся в ответ и направился к дверям, – Когда он проснется, дай мне знать, как он.
Дамблдор кивнул.
– Хорошо. Иди, не беспокойся. Я посижу с ним.
*******
Был канун полнолуния, и до заката оставалось совсем недолго. Люпин уже чувствовал накатывающуюся дурноту. Он сидел на кухне в старом доме Сириуса, чай в чашке перед ним давно остыл. Наверху для него была приготовлена комната. Двери и окна, забранные металлическими прутьями, и задвижки, поддающиеся рукам человека, но не волчьим лапам. У него оставалось мало времени. «Еще полчаса», сказал он себе, «и я пойду наверх».
В дверь позвонили, и он по старой привычке вздрогнул, хотя прошла уже неделя с тех пор, как Дамблдору удалось убрать портрет из прихожей, и дом затих. В тишине он услышал, как открывается дверь и голос Минервы МакГонагалл позвал из коридора:
– Ремус, где ты?
– На кухне, Минерва, – отозвался он. Он услышал ее шаги в коридоре; она появилась в дверях, прошла к кухонному столу и поставила на него большую сумку. На Минерве была маггловская одежда. Вполне обыкновенная, но ему так и не удалось привыкнуть к МакГонагалл в таком облике. «Снейп прав», подумал он, «Маггловские обычаи повсюду».
– Отлично, – сказала она, снимая пальто, – я застала тебя вовремя. Дамблдор назначил на сегодня экстренное собрание, ты будешь нужен.
– Минерва – тихо начал он, – я не смогу…
– Сможешь, – перебила она, вынимая что-то из сумки, – это от Северуса, – добавила она, протянув ему большой запечатанный сосуд. – Ты, разумеется, будешь в волчьем обличье, но вполне в состоянии слушать то, что будут говорить.
Он уставился на сосуд у себя в руках, потом перевел вопросительный взгляд на Минерву. Она кивнула:
– Он попросил передать, что он все еще думает, что ты бестолочь. Это что-то значит?
Он улыбнулся.
– Да. Я рад. – В ответ на ее недоуменный взгляд он рассмеялся и добавил, - мы так шутим, Минерва, не обращай внимания.
Она скептически глянула на него и занялась содержимым сумки.
Он снова перевел взгляд на сосуд у себя в руках. «Я, может, и бестолочь, но зато я знаю, что ты, мой друг, совсем не бессердечный монстр, каким ты себе кажешься».

@темы: Practically Brothers, мои переводы

---

Spring tune

The sky is changing
The horizon is the same
All things are aging
It’s just a part of the game
You play it as you like
You decide your fate
Don’t wait for it to strike
Don’t sit at the gate
Just go ahead
Your way will find you as you go
It can’t be too bad
The things don’t age, they just grow.

@темы: стехи

---

на пепелище

не пишет мне моя бета, пришлось самой мучиться...
Название в оригинале: The Burning TIme
Автор: LoupGarou1750
Жанр: слэш, war-fic, AU
Пейринг: ГП/СС
Рейтинг: hard R (суровый R?) - жесткий R
Разрешение автора: да
Дисклеймер: не мое
Предупреждения: откровенная сцена сексуального характера, не бечено (но многократно проверено), вопщем ужос

На пепелище



Палаточный город был охвачен огнем. Даже волшебным палаткам было не устоять против напора Incendio, направленного сотнями Пожирателей Смерти одновременно. Уже последняя палатка догорела до нитки, гореть было нечему, но пламя продолжало полыхать, поглощая сам воздух вокруг.

Гарри сидел на краю обрыва, высоко над полыхающей адским пламенем долиной. Он потер глаза, покрасневшие и воспаленные от дыма и слишком многих бессонных ночей. Ревущий под ним огонь манил к себе. Отчасти потому, что здесь, наверху, было холодно. Даже с закрытыми глазами он видел красные языки пламени, казалось, даже чувствовал его жар, хотя на самом деле сюда доносились только случайные порывы нагретого ветра, тут же растворявшиеся в стылом воздухе. Он подтянул колено к груди, уперся в него подбородком, обхватил руками, закрыл глаза и уставился на красные тени, танцующие под веками. Он чувствовал странную пустоту внутри.

– Не хватает только лиры. – Произнес в темноте за спиной знакомый ядовитый голос. Он не обернулся – он знал, что если обернется, то увидит только наполовину облетевшие деревья и темноту.

– Уходи.

– Прячешься по кустам, пока твои соратники горят заживо. Да, совсем не в духе великого Гарри Поттера.

– Уходи, – повторил Гарри хриплым шепотом. – Я ничего не мог поделать. Уходи.

Последовала долгая пауза. Гарри не обернулся: он еще не настолько обезумел, чтобы гоняться в темноте за призраками. Он знал, что это сон. Снейп часто вторгался в его сны;
особенно в моменты слабости или усталости. Он подозревал, что Снейп был мертв, подозревал с тех пор, как в первый раз увидел его во сне. Чем еще заняться призраку Снейпа, как не являться Гарри в кошмарах?

– Даже не попытаешься убить меня? – с неподдельным интересом в голосе спросил Снейп.

Гарри вздохнул.

– Если бы я думал, что ты – настоящий, попытался бы, но мертвого не убьешь, а в живых никого не осталось.

Он поднял голову и уставился на горящий палаточный город.

– Никого не осталось. Я никого не видел. Там все погибли, а ты мне мерещишься. Все, уходи. Мне нужно поспать. Я очень устал.

Гарри уронил голову на колени. Под сомкнутыми веками по-прежнему полыхал красный огонь. Стояла тишина, в которой отчетливо был слышен рев пламени далеко внизу. Он проговорил, не открывая глаз:

– Там, наверное, тепло. Я замерз.

Никто не ответил. Прямо перед тем, как погрузиться в сон (но ведь он уже спал?), Гарри почувствовал объятия в темноте, кольцо невидимых рук, обнимающих его.

– Мама?

Это была неправда. Его мать умерла много лет назад, и он не помнил, какими были ее объятия.

– Спи, Гарри. Спи без снов.

Его мать говорила голосом Снейпа. Но Снейп в жизни не сказал доброго слова. У Гарри не было ни сил, ни желания разбираться в этих странностях: он знал, как мутится рассудок от недосыпания. Чья-то ладонь нежно легла ему на голову.

– Ладно. Хорошо. Я посплю. Мне нужно поспать. Я устал.

***

Когда он проснулся (или подумал, что проснулся), было совсем темно. Пожар внизу, наконец, догорел, там, где раньше были палатки, остались только тлеющие угли и дымящийся пепел.

Кто-то все еще обнимал его; он чувствовал сомкнутые вокруг него руки и тепло за спиной.

– Проснулся? Наконец-то. У меня руки уже отваливаются.

Опять Снейп. Значит, это все еще сон, а может, галлюцинация. Какая разница? Сон или галлюцинация – в любом случае, ненастоящее, безобидное. Он повернулся, не разрывая кольцо обнимающих его рук, и прижался щекой к груди – костлявой груди, но это было неправильно, у его матери должна была быть мягкая грудь, на которую так хочется опустить голову. Он глубоко вдохнул, втянув носом странно успокаивающий запах дыма и пота.

– Мама, ты пришла за мной? А папа там будет? И Сириус? Я готов. Я давно готов.

Он услышал сдавленный смешок и решил не обращать на него внимания; губы нежно прижались к его лбу, там, где был шрам.

– Я так устал, мама.

– Спи дальше. Пока ты не выспишься, от тебя толку не добьешься.

– Не хочу спать. Во сне приходит он. И смеется надо мной. Я устал.

– Пей. – У него в ладонях очутилась крошечная реторта. Гарри вытащил пробку и, скривившись, выпил содержимое залпом. – Зелье от сновидений. Он больше тебя не потревожит. Он больше не будет смеяться. Закрой глаза. Спи.

Гарри послушно позволил усталым векам сомкнуться.

Когда он снова открыл глаза, он обнаружил, что сидит у Снейпа между коленями, тесно прижимаясь спиной к твердой узкой груди.

– Ты все еще здесь?

– Очевидно.

– Какой-то бесконечный кошмар, да? – Вопрос был риторический, и Снейп не ответил. Гарри снова закрыл глаза и почувствовал, как поднимается и опускается грудь, к которой он прижимался спиной.

Немного погодя, Снейп взял его руку в свои и повернул ладонью вверх. Длинный указательный палец легко прошелся по линиям и бугоркам на его ладони. Большой палец описал несколько кругов в основании ладони, а затем четыре остальных медленно провели от запястья до кончиков пальцев. Гарри содрогнулся и вывернув голову, заглянул в бесстрастное лицо Снейпа, чувствуя тепло прикосновения на запястье.

– Не надо, – сказал Гарри, но не отнял руку. Он не ожидал, что кожа в этом месте окажется такой чувствительной; не ожидал, что его рука, вместо того, чтобы отдернуться, сама потянется навстречу прикосновению. Он дышал часто и тяжело.

Снейп и не подумал послушаться и продолжил играть с его рукой, сначала почти неощутимым движением подняв дыбом крошечные волоски на запястье, а потом обведя кончиками пальцев каждую косточку. Он снова коснулся ладони Гарри, поднес его руку к губам и повторил движения пальцев языком. Гарри ощутил трение утренней щетины об обостренно чувствительную кожу. «Это сон, – подумал Гарри – просто сон. Утром я обнаружу, что кончил, не просыпаясь. Это все ничего не значит. Просто сон».

И вдруг Гарри понял, что больше не может. Это было невыносимо. Сон или явь, уже неважно – мягкое касание, ощущение близости и тепла, то, как палец Снейпа очертил контур большой вены на его запястье – все это было слишком. Неужели он опустился до того, что даже призракам было его жалко? Он отчаянно вывернулся, высвобождая руку, которую держал Снейп, и оказался на коленях, лицом к нему. Почувствовав прилив злобы, он сам сжал ладонь Снейпа и выгнул его кисть назад, под болезненным углом. Снейп дернулся от боли, и Гарри использовал момент, с силой вывернул ему руку, заставив опуститься на колени. Снейп уставился на него с яростью, но не сделал ничего, чтобы освободиться. Гарри толкнул его на землю, и неожиданно не почувствовал сопротивления. Не поднимаясь с колен, Гарри перебрался Снейпу за спину. Не давая себе времени на размышления, Гарри провел руками по узким бедрам и задрал поношенную мантию. Его ждал сюрприз: под мантией не было ничего, даже ожидаемого серого неприглядного белья. Он судорожно высвободился из своего собственного белья, плюнул в ладонь, используя слюну вместо смазки, и прижался к ложбинке между бледными ягодицами.

– Прекрати тыкаться, Поттер – сказал Снейп презрительным тоном. – Если хочешь трахнуть меня, трахай. Давай, мальчишка!

Гарри провел ладонью между его ягодицами, нащупывая вход, нашел и резко вошел вовнутрь. Снейп болезненно охнул, но сделал движение назад, ему навстречу. Пальцы Гарри вцепились в бледные бедра с силой, достаточной, чтобы оставить синяки, и он резко подался вперед.

Внутри у Снейпа был жар, как на вчерашнем пожаре. У Гарри перехватило дыхание, ощущение было близко к боли и еще ближе к наслаждению. Все происходило в молчании, за исключением резких вдохов, выдохов и стонов. Образы и слова мелькали у него в голове; жизнь, смерть, злость, жар, молю, сохрани, и потом все растворилось в долгом высоком стоне наслаждения, раздавшемся, когда он кончил глубоко внутри Снейпа. Он обрушился всем весом на согнутую спину и впился зубами в твердое жилистое плечо.

Он высвободился и, тяжело дыша, сел на корточки. Снейп все еще стоял на коленях, изможденно опустив голову на руки.

Мгновение спустя, когда ему удалось перевести дух, Гарри открыл было рот, но Снейп опередил его, откуда-то зная, что он хочет спросить.

– Я кончил вместе с тобой. Не беспокойся.

– Хорошо.

После этого Гарри, ничего не говоря, притянул к себе скатку и лег, поджав колени к груди. Он не пошевелился, когда Снейп осторожно опустился на землю позади него, крепко прижался к нему, и длинные руки сомкнулись у него на груди.

– Спи, Поттер. – услышал он шепот. – Завтра тебя ждет большое потрясение.

Гарри пробормотал что–то неразборчивое, и снова провалился в сон.

***


Когда Гарри проснулся в следующий раз, кроваво-красное солнце неохотно поднималось над задыхающимся в дыму горизонтом. Деревья, земля и он сам – все было покрыто слоем пепла. Он попытался отряхнуться и тут же заметил, что пепел был вязкий и липкий, совсем не такой, как серая пыль, остающаяся от дров в камине. Через мгновение он понял. Его скорчило при мысли, что эта копоть была пережженными остатками костей, крови и плоти тех, кто жил в палатках. Он зашелся в судороге, его вывернуло, и выворачивало до тех пор, пока не осталось ничего, кроме водянистой, горькой желчи. У желчи был вкус смерти.

– На, выпей, это перебьет вкус во рту. Я пожарил хлеб. Больше в твоем рюкзаке ничего не нашлось. Черствый, но, думаю, еще съедобный.

Что–то появилось у него в руках – горячая железная кружка, от которой исходил утренний аромат кофе.

– Пей и давай обратно кружку. И побыстрее. Она у меня одна.

– Боже, черт возьми, кофе. Откуда у тебя кофе?

– Веревка. Нож. И кофе.Три вещи, которыми всегда запасается опытный странник. Опыта мне не занимать, как ты догадываешься.

К чему мог присниться такой сон? Веревка. Нож. Кофе. Гарри усмехнулся, покачав головой – профессор Трелони была бы недовольна – и вздрогнув, заметив краем глаза нечто. Он повернулся. Отвел глаза, потряс головой, посмотрел еще раз.

– Снейп?

– Он самый.

– Ты настоящий!

– Более чем.

Гарри замер, ожидая, когда на него накатит прилив ненависти, но ничего не почувствовал. Подождав мгновение, он сказал:

– Ладно.

– Я настоящий. И твоей матери вчера здесь не было.

Губы Снейпа скривились не то в насмешке, не то в отвращении.

Гарри пришло в голову, что при других обстоятельствах он бы уже умер от смущения. Теперь же он просто взглянул на Снейпа и кисло улыбнулся.

– Ты в самом деле настоящий. Я думал, это был сон.

Снейп повернулся к нему боком и оттянул воротник мантии, обнажив темнеющий красно–фиолетовый след укуса на плече.

– Какой уж там сон. У меня еще неделю будет другая походка.

– Прекрати! – не выдержал Гарри – Я был загнан, мне было страшно и одиноко. Я думал, я брежу.

– Очаровательно. Таким образом, ты не отвечаешь за свои поступки?

– Нет. Я знаю, что сделал, но не знаю, почему. А ты… почему?

– Как я мог отказаться от возможности переспать со спасителем всего магического?

– Прекрати, – повторил Гарри.

Снейп взглянул на него безо всякого выражения на бледном осунувшемся лице.

– Почему? Я был загнан, мне было страшно и одиноко. Я думал, что я брежу. Не ты один умеешь быть жалким. Думаешь, у тебя монополия, Поттер?

– Надеюсь, тебе понравилось, – огрызнулся Гарри.

– Да, очень. Благодарю. Полагаю, тебе тоже понравилось.

Гарри взглянул на Снейпа и быстро отвел глаза.

– Да. И я все равно тебя ненавижу.

– Разумеется, – пробормотал Снейп. – Кружка больше не нужна?

– У тебя случайно нет бекона?

– Жадный мальчишка. Ни бекона, ни яиц, и тостов тоже больше нет. А теперь верни мою кружку.


***


Кофе был давно выпит, и маленький костер, зажженный Снейпом, почти потух. Гарри сидел, прислонившись спиной к тонкому деревцу, и не отрываясь глядел на Снейпа, сидящего по-турецки напротив.

– Как я мог так сглупить, – пробормотал Снейп – как я мог поверить Альбусу. Он думал, что в тощем мальчишке живет герой, готовый сражаться до смерти. И вот ты сидишь тут, ты снова выжил. Ты – единственный, кто выжил в этой бессмысленной бойне.

– Ну да, Дамблдор, как известно, иногда ошибался.

Снейп долго молчал, прежде чем ответить.

– Хватит ходить вокруг да около, Поттер. Не терпится спросить – так спрашивай.

Гарри проглотил смех и раздраженно смахнул влагу под глазами. Дым никак не рассеивался, попадал в глаза. Просто дым.

– Почему ты убил его?

– Тебе никогда не понять.

Тут Гарри не выдержал и рассмеялся. Как это похоже на Снейпа – потребовать, чтобы Гарри задал вопрос, и тут же отказаться на него ответить.

– Да. Мне этого не понять.

– Как ты тут оказался? – помолчав, спросил он.

– Случайно.

– Ты случайно набрел на меня в темноте.

– Да. Представь себе, так бывает. Я прятался недалеко отсюда, наблюдал за происходящим в Хогвартс-Ист, – он кивком указал на останки палаточного города. – Почувствовал запах дыма, пошел посмотреть, что случилось, и наткнулся на тебя.

– Какое совпадение.

– А какое совпадение увело тебя от палаток в самый подходящий момент? – раздраженно осведомился Снейп.

Гарри бросился на него, сжав кулаки.

– Заткнись! Заткнись! Не смей намекать… Не смей! Я не знал! Я не мог знать! Мне нужно было побыть одному. Я понятия не имел, что происходит. Я бы вернулся, если бы мог, но что я мог сделать, один против сотен Пожирателей Смерти? Что я мог поделать?

Снейп схватил Гарри за руки, не давая ему наброситься на себя. Не в состоянии выплеснуть свою ярость и горечь, не в состоянии сделать ничего с этим человеком, терзавшим его теперь не во сне, а наяву, Гарри обмяк и обрушился на землю, даже не высвободив кисти из тисков, в которых их держал Снейп, и заплакал. Худая спина сотрясалась от громких неумелых рыданий.

Если он и ожидал, что Снейп снова предпримет что-нибудь, чтобы его успокоить, его ожидания не оправдались. Снейп просто молча смотрел на него, и ослабил хватку, когда стало ясно, что атака не повторится.

В конце концов Гарри поднял глаза. Он чувствовал липкие засохшие дорожки от слез на покрытом сажей лице. Он вздохнул и, не вставая с колен, переполз обратно под свое дерево. Когда он почувствовал, что может говорить без дрожи в голосе, он спросил:

– Тебе известно что-нибудь про Хогвартс?

– Последнее, что я слышал,– Хогвартс устоял, но это было несколько недель назад. Все учителя, что остались в школе, были живы. Кроме Хуч. Нелепая женщина. Ей взбрело в голову патрулировать территорию на метле в лунную ночь. Мне ее будет не хватать.

Последние слова были для Гарри полной неожиданностью. Ему никогда раньше не приходило в голову, что Снейп может испытывать привязанность к кому–либо из своих коллег.

– Как я уже сказал, мои новости устарели. Я понятия не имею, каково положение дел в настоящий момент. Уверен, что Минерва и остальные сделают все, что в их силах, но что могут десяток детей и одна пожилая женщина? Трелони абсолютно бесполезна, Флитвик – высококлассный дуэлянт, но при таком численном перевесе одного мастерства недостаточно. Надежды мало.

– А что насчет…

– Боюсь, о семье Уизли мне ничего не известно. Кто из них был там, внизу?

Гарри передернулся.

– Рон, Чарли и Перси. Джинни в Хогвартсе… была…. Про мистера и миссис Уизли я ничего не знаю, ни про близнецов, ни про Билла. Всех разбросало, никто ничего не знает.

– Вы были дружны с мисс Грэйнджер, где она сейчас?

– Не знаю, – тихо ответил Гарри, – когда я ее видел в последний раз, она собиралась спрятать своих родителей в безопасном месте. Больше мы о ней не слышали. Грэйбек убил Люпина. Похоже, он на него специально охотился.

– Насколько я знаю Грэйбека, наверняка так и было. Мне жаль, Поттер.

– Правда? Неужели! Что-то не верится. Ты ненавидел Гермиону. Ты ненавидел всех Уизли. Ты терпеть не мог Люпина. О чем тебе жалеть?

– Я знаю, что такое сострадание, ты, маленькое неблагодарное чудовище! Не один ты потерял близких, Поттер. Почти все мои друзья или мертвы, или перешли на сторону Темного Лорда. С чего ты взял, что тебе одному есть по ком скорбеть?!

Под конец голос Снейпа поднялся почти до крика.

– Во всяком случае, я-то не убивал своих друзей! – выкрикнул Гарри в ответ и тут же ошалело пошатнулся, от пощечины, которую влепил ему Снейп.

– Замолчи, глупый мальчишка! Ты ничего не понимаешь! Ничего!

– Ты прав. Я не понимаю. И никогда не пойму. И не хочу понимать.

– Да, вполне в твоем духе! – ощерился Снейп. – Ну все, обмен трогательными воспоминаниями закончен. Пора решать, что делать дальше.

– Нам? С чего вдруг? Иди своей дорогой, Снейп, а я пойду своей.

– Как угодно. В любом случае, кончай препираться и начинай думать. Сидеть здесь и предаваться скорби всю оставшуюся жизнь не получится.

Костер окончательно потух, когда Гарри заговорил снова.

– Где Малфой?

– Драко? Вернулся к своему хозяину.

– А ты что же?

– Ты совсем ничего не понимаешь, да, Поттер? Мой хозяин мертв.

Гарри кивнул. Они помолчали.

– Я тебя ненавижу, – тихо сказал Гарри.

– С этим ничего не поделаешь. Если тебе от этого лучше – я от тебя тоже не в восторге.

– Тогда почему ты все еще здесь?

Снейп удивленно поднял бровь.

– Я не знаю.

– Почему ты был так добр прошлой ночью?

– Этого я тоже не знаю. Упадок сил, скорее всего.

Рот Гарри дернулся в невольной улыбке, а плечи затряслись в беззвучном смехе. Он заметил, как зубы Снейпа блеснули в ухмылке, и это отчего-то снова привело его в ярость.

– Ты должен был умереть!

– Да, должен был. Жаль, что этого не случилось – сказал Снейп с сожалением. – Вопреки всему, я жив и ты тоже. Я лгал, я шпионил, я убил лучшего друга, я лег с сыном человека, которого ненавидел с детства, а гребаный конец света так и не наступил.

Его губы скривились в иронической улыбке.

– Темный Лорд по-прежнему где-то рядом, Мальчик, Который Выжил, выжил снова, а шпиону пора возвращаться с холода. – Он поднялся на ноги.

– Вставай, Поттер. – Он протянул Гарри руку.

– Все мертвы, кроме Него, и у нас много дел. Пойдем. Два воина, рука в руке, спускаются в страну мертвых.

Гарри закатил глаза.

– Это цитата?

– Теперь – да.

Неожиданно для себя Гарри взял Снейпа за руку, и вдвоем они спустились с холма к дымящемуся городу.

***

…Защитой будут мне от горьких бед
И лавра ветвь, и розы свежий цвет,
Рассудок не велит, чтобы любовь
Отринул я, не стану возражать.
Служить, как прежде, суждено мне вновь;
Так, нам двоим судьбы не избежать.

Франсуа Вийон, «Баллада для молодожена», Стих 2

@темы: мои переводы

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Шиповник и нос

Название в оригинале: Briar Nose
Автор: Isis
Рейтинг: PG-13
Пейринг: СС/ГП
Жанр: x-over, AU (полное и беспредельное AU)
Отдельное спасибо: kasmunaut

Шиповник и нос

Однажды, давным-давно, как и положено в сказке, за семью морями, было королевство, которым правили два могущественных волшебника. Один был добрый, а другой был злой. Добрый волшебник, которого звали Дамблдор, жил на севере. По правде говоря, он, собственно, правил большей частью королевства, а его противнику, злому Вольдеморту, перепал только маленький кусочек страны на юге. Сами понимаете, Вольдеморт был недоволен таким положением дел, и все время совершал набеги на север, пытаясь расширить свою территорию.
Так вот, посреди земель, подвластных Дамблдору, была река, а рядом с ней две деревушки, одна напротив другой, на разных берегах реки. На северном берегу была деревня Гриффиндор, а на южном – Слизерин. Реку пересекало несколько мостов, и деревенские жители запросто ходили себе из одной деревни в другую. Но у каждой деревни был свой собственный, отличный от другой, нрав. Уроженцы Гриффиндора были известны своей храбростью, а то и безрассудством, и честными, открытыми сердцами. Жители Слизерина были хитрые, тороватые и славились острым умом. В тавернах говорили: торговаться да заключать выгодные сделки – работа для слизеринца, ну а коли сделка не задалась и нужно прибегнуть к убеждению силой – эта задача для гриффиндорца.
В деревне Гриффиндор жил один юноша, звали его Джеймс Поттер. У него были волосы, черные как смоль, и глаза, темные, как ночное небо. Все говорили, что юноша он и собой пригожий, и нрава приятного, и что вырастет из него пригожий собой и добрый нравом муж. У Джеймса было много друзей, и в Гриффиндоре, и в Слизерине, но эта история – только про одного из них. Его звали Северус Снейп.
Северус жил в Слизерине. Волосы у него были черные, как смоль, а глаза – темные, как ночное небо, но вот нос у него был великоват, а ноги и руки – чересчур длинные и слегка неуклюжие. Его пригожим никто не называл. Да и нрава он был не особенно доброго. По правде сказать, на гнев он был скор, а язык у него был так же остер, как нос – велик. Однако, и у него было много друзей, и в Слизерине, и в Гриффиндоре. И один из них был Джеймс Поттер.
Им было примерно по шестнадцать лет, и они оба как раз переходили ту неловкую грань, что разделяет юность и зрелость, когда Северус осознал одну очень тревожную вещь. Его друзья, все, как один, дразнили деревенских девушек и целовались с ними тайком по темным уголкам, но сам он не чувствовал никакого желания заняться тем же самым. Нет, он не хотел тайком целоваться ни с одной из девушек, он мечтал о поцелуе с Джеймсом, с красивым Джеймсом, который и в самом деле вырос в пригожего и доброго нравом мужа.
Однажды вечером Джеймс и Северус сидели вдвоем у реки, швыряли в нее камушки и смотрели, как рыбы выпрыгивают из воды.
– Так чем ты займешься, когда закончишь школу? – Спросил Джеймс. Была весна, и это был их последний год в школе.
Северус пожал плечами.
– Пойду работать к отцу в аптеку, что же еще? – Он обожал свою работу в отцовской лавке, ему нравилось крошить коренья, составлять микстуры, процеживать их в склянки цветного стекла, от которых, когда на них попадали лучи солнца, по стенам разбегались разноцветные солнечные зайчики.
– А кого из наших красавиц ты возьмешь в жены?
– Никого. У меня сердце не лежит ни к одной из них.
Джеймс кивнул и улыбнулся.
– У меня тоже.
Северус внезапно взглянул на Джеймса, и в глазах у него засветилось робкое желание. Его рука сама собой легла на руку Джеймса.
– Джеймс… Я надеялся…
Джеймс отдернул руку прочь и недоуменно посмотрел на Северуса.
– Ты меня знаешь, я настоящий гриффиндорец. Мне местные девчонки не чета! Я поеду в дальние края, на поиски приключений, найду себе прекрасную принцессу, мы поженимся и будем жить долго и счастливо!
Он похлопал друга по спине.
– Я, разумеется, буду скучать по тебе. Но моя судьба зовет меня в путь!
И тем же летом Джеймс и в самом деле отправился в дальний путь, на великолепном вороном жеребце. Долго ли, коротко ли, он добрался до замка Короля Персея, и встретил там дочь Короля, рыжеволосую, зеленоглазую, прекрасную Принцессу Лили, и влюбился в нее. Как и положено в сказках, у Короля Персея имелось несколько заданий для каждого предполагаемого жениха: взобраться на стеклянную гору, победить людоеда, и тому подобное. Будь эта история про Джеймса, мы бы, конечно, рассказали все в подробностях. Но для нашей сказки важно лишь то, что Джеймс сумел взобраться на стеклянную гору, и одолеть людоеда, и получить в жены Лили. А больше нам ничего знать и не нужно, потому что наша история – про Северуса, а Северус остался в деревне Слизерин и стал работать в отцовской аптеке.
А надо вам сказать, что как раз в это время, а прошло несколько лет, сила Вольдеморта стала расти. Его совсем перестали устраивать его жалкие владения на юге, и он все чаще совершал набеги на земли Дамблдора – в том числе и на Слизерин. Угрозами и обещаниями, намеками и посулами, вскоре Вольдеморт добился того, что многие молодые слизеринцы открыто стали переходить на его сторону.
Но не Северус. К тому времени он успел прославиться, как создатель эликсиров и зелий, его имя было известно далеко за пределами деревни, и он изо всех сил старался не обращать внимания на злой ветер перемен, продувавший Слизерин. К несчастью, как раз его слава и привлекла Вольдеморта, который, конечно, понимал, что молодой человек с такими способностями может ему очень и очень пригодиться.
– Приссоединясся ко мне, Ссеверусс Сснейп, – произнес Вольдеморт свистящим голосом, перегнувшись через прилавок, за которым Северус работал над составом для смягчения боли и расслабления усталых мышц. – Приссоединяйся ко мне, и я дам тебе власссть.
– Мне не нужно больше власти, – ответил Северус. Он взял с прилавка бутыль. – Здесь, в аптеке моего отца, я могу разлить по бутылям славу, настоять храбрость и запечатать в реторте саму смерть. Чего еще мне желать?
Это разгневало злого волшебника.
– Я дам тебе один год, – сказал он – Один год, чтобы передумать и пойти ко мне на службу.
Он повел руками в воздухе и произнес заклятие на таинственном языке.
– Заклинаю тебя, Северус Снейп: ровно через год, если ты так и не придешь ко мне до того времени, ты уколешь палец цветом шиповника, и заснешь волшебным сном без пробуждения, от которого ты никогда не очнешься!
Никогда, спрашиваете вы, как такое может быть? Что ж, в сказках действуют свои законы, и Вольдеморту было об этом прекрасно известно. Полагаю, он думал, что шансы на то, что хоть один прекрасный принц когда-нибудь сочтет свои долгом разбудить Северуса – костлявого, носатого Северуса,– были чертовски малы.
Северус был умный парень. У него не было ни малейшего желания присоединяться к Вольдеморту, и он решил, что пока он будет держаться подальше от цветов шиповника, ему ничего не угрожает. Заклятие было сформулировано очень конкретно, и Северус знал правила не хуже Вольдеморта. Разумеется, цветы шиповника входили в состав очень многих микстур, но Северус обошел эту проблему, решив, что не будет сам собирать их. Для этого он нанял одного своего друга из деревни Гриффиндор, молодого человека по имени Питер Петтигрю. В обязанности Питера входило собирать розы и тщательно удалять все шипы до последнего, прежде, чем нести цветы в аптеку.
Год прошел быстро, как оно всегда бывает в подобных случаях. Северус с грустью наблюдал за тем, кто все больше и больше его друзей попадали под влияние Вольдемортовых злодейств, но сам он так и не поддался. И вот тут-то, боюсь я, и сыграло свою дурную роль предубеждение самого нехорошего толка. Видите ли, поскольку жители Слизерина всегда отличались изворотливым умом и хитростью, а жители Гриффиндора славились прямотой и отвагой, большинство народа считало, что только слизеринцы присоединяются к злому волшебнику. Но на самом деле, в то время, как Северус, будучи уроженцем Слизерина, остался верен Дамблдору, нашлись в Гриффиндоре те, кто вопреки своему происхождению перешел на сторону Вольдеморта. Кто теперь скажет, отчего на самом деле Питер решил поставить свою жизнь на карту и сделать ставку на злого волшебника? Никто так и не узнал правды: Питер так и не рассказал ничего ни одной живой душе. А может быть, все это просто досужие домыслы, и несчастье на самом деле произошло случайно. Так или иначе, в последний день самого жаркого летнего месяца, ровно через год после того, как Вольдеморт наложил на Северуса заклятие, Питер оставил несколько шипов на стеблях шиповника, которые он принес в аптеку. Северус взял цветы в руки и уколол палец об оставленный на одном из стеблей шип.
Пока он стоял в остолбенении, уставившись на кровь и вспоминая слова заклятия, произошло сразу несколько весьма удивительных вещей. Прилавок, на котором он готовил зелья, удлинился и превратился в мягкую постель. Бутыли цветного стекла стали драгоценными камнями. Каменные стены аптеки принялись расти и росли, пока здание на стало больше походить на замок, чем на аптеку. Питер, если верить легенде, обратился в крысу и немедленно сбежал.
– Вот черт! – сказал Северус, рухнул на постель и зевнул.
В это же самое время, далеко-далеко от двух деревень праздновалась годовщина одного важного события. Король Джеймс и Королева Лили – после их свадьбы Король Персей ушел в отставку и зажил спокойной жизнью у моря – праздновали первый день рождения их сына, Принца Гарри. Принц Гарри был пригож собой и приятного нрава, во всяком случае, настолько, насколько это возможно для годовалого ребенка. У него были отцовские волосы, черные, как смоль, и зеленые глаза, как у матери. Со всей страны съехались гости, чтобы высказать свои самые лучшие пожелания Принцу. Однако в толпу затесался один гость, у которого на уме были пожелания совсем другого сорта.
Да, Вольдеморт был на празднике, хотя его никто и не приглашал, и надо сказать, что он был несколько разозлен этим обстоятельством. Разве не был он могущественным волшебником, уступающим в мощи только Дамблдору? Ну да, он был злым волшебником, и слегка чересчур властолюбивым, и его горящие красные глаза, скорее всего, напугали бы любого однолетку до икоты. Все равно, подумал он, это еще не повод нарушать приличия. Он принял обличье безобидного старика и смешался с толпой празднующих.
(А в это время в деревнях-близнецах Питер собирал розы.)
Злой волшебник пробрался сквозь толпу к возвышению, на котором Король Джеймс и Королева Лили сидели на троне, гордо показывая всем собравшимся маленького Гарри.
– Славный мальчуган, – сказал замаскированный Вольдеморт. Я припас для него особый подарок.
(– Добрый день, Северус, – сказал Петтигрю, – я принес тебе розы.)
Вольдеморт сбросил свое обличье, у собравшихся гостей перехватило дыхание от ужаса. Он поднял руку, и луч ярко-зеленого света ударил молнией в крошку-принца. Те, кто понимали кое-что в волшебстве, сразу сообразили, что заклятие должно было быть смертельным. Зеленая молния ударила Гарри в лоб, оставив странный зигзагообразный знак, потом срикошетила и ударила прямо в Вольдеморта, который, если верить легенде, обратился в змею и ускользнул прочь.
(В аптеке Северус уколол шипом палец.)
Прошло время. Прошло, если быть точными, восемнадцать лет. Вольдеморта так и не видели с тех пор, как у него не задалось с заклятием на дне рождения Принца Гарри, и все королевство ликовало. Особенно Дамблдор, которому больше не надо было ни с кем делиться.
Вокруг деревень-близнецов выросла непреодолимая стена из шиповника. Когда кусты только начинали разрастаться, в самые первые годы, в просветы между ними можно было разглядеть деревенских жителей, судя по всему, оцепеневших в разгар своих обычных занятий. Но с течением времени живая изгородь разрослась, стала намного гуще, и жители обеих деревень окончательно исчезли из виду. В конце концов, люди в большинстве просто забыли, что на этом месте вообще когда-то были деревни.
За стенами аптеки-замка, Северус спал. Точнее, не совсем спал: это был волшебный сон, в котором время останавливается. Он спал наяву, не старея ни на день, и не видя ни одной живой души, если не считать одной крысы, которая иногда пробиралась сквозь щели в каменных стенах.
Принц Гарри вырос в весьма пригожего юношу (если не обращать внимания на зигзагообразный шрам на лбу, что было несложно – шевелюра у принца обычно была неухоженная и закрывала лоб). Нрав у него был добрый, если не считать некоторых гриффиндорских наклонностей, несомненно унаследованных от отца, и иногда заставлявших Принца идти кавалерийской атакой в такие места, куда даже дураки боятся соваться, и поступают мудро. Девицы, живущие неподалеку от замка, всегда прихорашивались и хихикали, когда Принц проезжал мимо, но он не обращал на них внимания. Он прекрасно знал правила, в конце концов, он был принц. Поэтому никто особенно не удивился, когда в свой девятнадцатый день рождения он оседлал великолепного вороного жеребца и оправился в путь на поиски приключений такого рода, которые подразумевают наличие прекрасной принцессы и долгой счастливой жизни в перспективе.
На третий день своего путешествия он подъехал к перекрестку. На краю дороги сидел великан и нежно гладил своего дракона по загривку.
– Достопочтенный Великан, – обратился к нему Гарри, – приветствую тебя и желаю доброго дня. Я Принц Гарри, ищу приключения и стараюсь поймать свою удачу.
– Аа, – сказал великан – Ловец, значит? – он оглядел Гарри с высоты своего немалого роста. – Я буду Хагрид, а эт’ Норберт.
– Рад знакомству. Ты случайно не знаешь, нет ли тут поблизости прекрасных принцесс, нуждающихся в срочном спасении?
Великан покивал необъятной головой.
– Сдается, слыхал я о чем-т’ похожем. Повернешь здесь налево, проедешь эт’к с недели две, а мож’т, с месяц, аль два, там и будет замок, за колючей изгородью, из шиповника. В замке, вишь, – прекрасная девица, и вишь, спит она уже с сотню лет. Мож’т, ты как раз и есть тот принц, который ее разбудит.
Сотня лет! Прекрасная девица! Вот ведь до чего разрастаются истории, когда их есть кому повторять! Особенно, конечно, в пересказе великанов, которые и сами по себе – некоторое преувеличение. Но Гарри был молод, отважен и невежествен, так что он просто поблагодарил Хагрида и повернул лошадь налево.
Он скакал много дней. Прошло больше, чем две недели, но меньше, чем два месяца, прежде чем он, наконец, приблизился к шиповниковой изгороди. Он поразился ее плотности, и высоте, и ни с чем не сравнимой колючести. Он полюбовался покрытыми росой розовыми цветами – был сезон цветения роз. Затем он вынул из ножен меч и порубил изгородь на мелкие щепки.
Разумеется, это было совсем не так просто. Как только его меч срубал один побег, другой тут же вырастал на его месте. Шипы царапали его тело, разрывали одежду и оставляли замысловатые узоры на коже. Но уж чего-чего, а храбрости, а тем более настойчивости, Принцу было не занимать. Ну и конечно же, его подгоняла мысль о прекрасной спящей девице по ту сторону изгороди.
Он, наконец, прорвался на другую сторону и, на заметив скользнувшей через просеку вслед за ним зеленой змеи, тут же направился к первому встречному, которым оказалась довольно суровая на вид пожилая женщина, стоявшая рядом со зданием, по виду похожим на школу.
– Прошу прощения, мадам, не подскажете, в какой стороне замок, где обитает Спящая Красавица?
Женщина ничего не ответила, и после неловкой паузы Гарри заметил, что она не моргает и даже не дышит. Оглянувшись, он увидел еще человек двадцать; все они были совершенно неподвижны. Всех их неподвижность застигла на середине жеста, на середине слова, на середине шага. Все они застыли во времени, не в состоянии пошевелиться до тех пор, пока не будет снято заклятие. Он побрел дальше и вскоре увидел очертания каменной башни на другом берегу реки. «И никакой это вовсе не замок», проворчал он себе под нос, переходя мост, но других подходящих по виду строений поблизости не было вовсе, и он догадался, что башня и есть цель его путешествия.
Деревянная дверь была не заперта, и Гарри открыл ее пинком. Винтовая лестница привела его к другой двери, с которой он поступил точно так же. На верхушке башни обнаружилась каменная палата со стенами, почти сплошь покрытыми яркими самоцветами и с кроватью, стоявшей в самом центре. Он шагнул в палату – зеленая змея незамеченной скользнула вслед – и приблизился к прекрасной девице, погруженной в вечный сон.
Девица резко села, взглянула на Гарри и сказала голосом по меньшей мере на октаву ниже, чем у любой знакомой Гарри девицы,
– Джеймс?
– Ээ… Я Принц Гарри.
Он растерялся. Все шло совершенно не по плану.
– Гарри.
Черные глаза ни на секунду не отрывались от его лица.
– Вообще-то, моего отца зовут Джеймс.
– Ты на него необыкновенно похож.
Гарри кашлянул и уставился в пол.
– Ты не… ну, в общем, я думал, ты спишь…
– Так оно и было, еще пару мгновений назад. Ты всегда врываешься к людям в дом, как стадо гиппогрифов?
– Мне рассказывали про твою красоту, – сказал Гарри, не смея оторвать взгляд от пола.
В ответ хмыкнули.
– Какая уж тут красота, я только что проснулся, ты соображаешь?
– Ну да, – осторожно сказал Гарри, – просто я думал, что ты – девица.
Черные глава вспыхнули.
– Не будь тупицей. Ты разве не видишь – на мне заклятие!
А! Ну конечно же! Ее, должно быть, заколдовали и превратили в… – тут Гарри оценивающе взглянул на не-спящую не-красавицу не-девицу. Вообще-то, у нее – то есть него, в общем, неважно – была довольно-таки интригующая внешность: примерно его ровесник, высокий, стройный, с густыми черными волосами до плеч и ястребиным носом над сердито сжатым, но все равно чувственным ртом. В Гарри что-то шевельнулось, что-то, о чем он и не знал, даже когда глядел на самых красивых девушек в родном королевстве.
Гарри прекрасно знал, как снимать заклятия. Об этом было написано в седьмой главе Руководства Для Сказочных Принцев. Он отстегнул свой меч, шагнул к постели, обнял худощавые плечи и наклонился так, чтобы удобно было поцеловать губы.
Это было как поцелуй с молнией, или с огнем. Волшебство заискрилось вокруг него, и он почувствовал, как заклятие раскалывается на мелкие кусочки. Рот под его губами приоткрылся и язык нежно скользнул вдоль них. Руки поднялись и сжали его в объятиях, он опустился на постель, поверх лежащего на ней тела, ощущая все его контуры своим собственным. Контуры, которые по-прежнему были угловатыми, и неподатливыми, и ну совсем не женскими. Он прервал поцелуй.
– Ээ… Ты все еще не девица.
Северус ухмыльнулся.
– А я этого и не утверждал. Я только сказал, что на мне заклятие. За освобождение от которого, кстати, я тебе весьма благодарен.
– Да не за что, – ответил Принц Гарри. Он и в самом деле был удивительно похож на Джеймса, только глаза у него были зеленые.
– Знаешь, – продолжил он задумчиво, – я думаю, мне это все равно.
– Что все равно?
Вместо ответа он снова поцеловал Северуса. Точнее, начал целовать, когда их прервали. Кто-то откашлялся, прочищая горло. Горло нуждалось в прочистке, поскольку в последний раз оно было в своей человеческой форме восемнадцать лет назад. В нем успел образоваться существенный комок, на избавление от которого требовались усилия. Комок, возможно, образовался в результате заглатывания некой крысы, еще тогда, когда горло было змеиным. Наконец горло было достаточно прочищено, и из него раздался голос.
– Северус, – произнес голос. Они оглянулись. В углу стоял Вольдеморт, нетерпеливо притопывая ногой, руки у него были скрещены на груди, и выглядел он очень разозленным.
– Вольдеморт! – Сказал Северус.
Злой волшебник поднял руку.
– Да что же это такое, – сердито сказал Гарри, – Ты что, не видишь – мы заняты!
Он слез с кровати и подобрал свой меч. Одним точным движением он разрубил Вольдеморта напополам, сначала вдоль, а потом, на всякий случай, еще и поперек.
– Ну вот и ладно. – он бросил на пол окровавленный меч и вернулся в постель.
– На чем мы остановились?
Северус улыбнулся.
– У меня сложилось впечатление, – сказал он, обнимая Гарри, как ни в чем не бывало, – что мы как раз собирались начать жить долго и счастливо.
Так они и поступили.

@темы: мои переводы